Магнат

— Ну, конечно, не без строгого пастырского надзора, — скромно опустил глаза батюшка Алексей.

— А если заморские бесы завалят парагвайского божка? — прищурив глаз, криво усмехнулся барон.

— Для того мне боевые архангелы и потребны, — глянул прямо в глаза Унгерну владыка. — Чтобы по всему свету вразумлять злобных бесов.

— А записывать в божье воинство у вас, батюшка Алексей, принято кровью? — поддёрнув рукав халата, с готовностью протянул руку вперёд улыбающийся Унгерн.

— Достаточно крепкого рукопожатия, — улыбнулся в ответ Алексей и, наклонившись вперёд, протянул руку навстречу новому адепту.

Рука казацкого шамана прошла сквозь колышущуюся стену огня, словно через водную завесу. Только вместо струй воды, рукав рубахи омывали пляшущие языки алого пламени.

Генерал не смог сохранить улыбку на устах, ибо с отпавшей челюстью держать на лице весёлую гримасу оказалось весьма проблематично. Лишь через пару секунд, совладав с удивлением, Унгерн, упёршись левой рукой в запорошенную песком карту, наклонился глубже и осторожно соприкоснулся пальцами с ладонью призрака. Рукопожатие казацкого шамана оказалось по–настоящему богатырским.

— Вот и чудненько, что сговорились миром, — расцепив железный захват, вытянул обратно сквозь пелену огня руку факир, совершенно без ущерба для рукава чёрной рубахи. — Время поджимает, мне надо во Владивосток поспешать. Удачи, Роман Фёдорович!

Алексей водрузил на голову папаху, плавно встал и отступил к порогу.

Внезапно полупрозрачный огненный занавес упал. Поленья в каменном очаге превратились в золу. В юрте сразу воцарился полумрак. Свет слабой керосинки за спиной Унгерна отбросил его тень к ногам казацкого шамана. Песчинки у порога закрутились в вихре танца, тёмным плащом укутав чёрную фигуру таинственного гостя. Полог юрты распахнулся, и призрачная фигура Асура выплыла в майскую ночь.

Порыв воздуха раздул угли прогоревшего костра, и потревоженные головешки заморгали алыми искрами, совершенно не добавляя света, а лишь растворяя распростёртую тень Унгерна.

— Наваждение какое–то, — оторвав от карты левую руку, стряхнул песчинки с ладони барон.

Но правая кисть Унгерна ещё чувствовала железную хватку призрака, и протестовала против скоропалительного заключения. Да и костёр не мог столь быстро прогореть.

«Может, давно в трансе сижу? — ухватилось за спасительное объяснение разбуженное сознание Унгерна. — А образ чудаковатого казака навеяли фронтовые воспоминания. Ведь ещё в окопах австрийского фронта слышал сказки о подвигах Сына Ведьмы, и последние слухи о лихом парагвайском атамане лишь дополнительно разожгли воображение. Что о Врангеле вспомнил — довелось служить под его командованием. Возможно, ещё как–то в голове воедино собрались обрывки сведений о парагвайских казаках–анархистах и разведданные о передислокации войск большевиков… Хотя, сколько же надо было выпить кумыса, чтобы замутить эдакую масштабную операцию. Ну с мировой эвакуацией эмигрантов в Парагвай ещё полдела, — в газетах читал о сборе казаков в земле обетованной. Но неужто воспалённый разум мог придумать планы борьбы за интересы вольного казачьего братства и одновременно идеалы «жёлтой веры» по всей планете… Нет, видимо, не по всей — батька Махно в другой половине мира будет идеи анархии распространять… Что за чушь!!!»

Барон порывисто вскочил и метнулся к выходу.

— Караул, какие были происшествия?! — выйдя из юрты, потребовал у часовых отчёта генерал.

— Никаких, Ваше высокопревосходительство! — вытянулся по стойке смирно старший караула.

— А с глазами у тебя, братец, что? — обратил внимание на слёзы Унгерн.

— Ветер завьюжил, Ваше высокопревосходительство, вот песком и запорошило.

Унгерн бросил взгляд на другого караульного, глаза у того тоже были в слезах и часто моргали.

— А голоса, посторонние, рядом не слышались?

— Вроде, бубнили за юртой недавно, — пожал плечами казак.

— Может, внутри? — страшась ответа, всё же допытывался Унгерн.

— Можа, Ваше высокопревосходительство, звуки речи от соседней палатки донесли порывы ветра? — стушевался караульный. — Ведь не заходил же к вам никто.

— Да, только ветер, — вглядываясь в темноту тихой майской ночи, задумчиво произнёс Унгерн. — Парагвайский ветер революционных перемен.

А утром генералу доложили, что уже на исходе ночи из Урги прискакали офицеры связи от полковника Кондрашова. Для координации действий с большевиками и парагвайцами у связистов имелась с собой мощная радиостанция.

— Вот и не верь после этого вещим видениям, — выслушав новость, нервно рассмеялся Унгерн.

Последние сомнения генерала были развеяны. Азиатская дивизия изменила направление движения. Теперь её путь пролегал строго на восток.