Магниты

Застекленный балкон весь затянуло дымом, но отступать было некуда, поэтому они рванули к лестнице. Бежать, прижимая к лицу тряпку одной рукой и держа Волкова другой, было сложно. Димка, несмотря на сильный кашель, двигался сам, но Роман не мог его выпустить. Просто не мог, и всё. Яна тоже вцепилась в Волкова, как в драгоценность, поэтому в проем, ведущий на лестницу, они протиснулись многоруким и многоногим клубком. На ступеньках Роман споткнулся, уронил платок, но поднимать не было времени, потому что Димка схватил его за локоть и потянул дальше.

Если бы Романа спросили, что он запомнил из этого спуска, он бы с уверенностью ответил: «Пальто Яны», потому что оно выделялось желто-коричневым пятном на фоне серых стен и черной кожанки Волкова. Мелькание Яниного пальто почему-то успокаивало. Может быть, потому, что на фоне этого мелькания Янин голос звонко отсчитывал этажи.

Вскоре они добежали до уровня, на котором дыма не было вообще, и можно было наконец остановиться, но никто из них почему-то не остановился. Они так и катились по лестнице, держась друг за друга, периодически оскальзываясь, падая и больно ударяясь о ступени. Отлипнуть друг от друга и бежать поодиночке было бы правильнее и безопаснее, но они почему-то этого не сделали.

На первом этаже Роман наконец остановился, пытаясь откашляться и выровнять дыхание. Пот градом катился по лицу и груди, а сердце, казалось, вот-вот выскочит из горла с очередным приступом кашля.

Надсадно кашлявший Димка врубился плечом в дверь, но та не поддалась. Он подергал ручку, толкнул, потянул. С тем же успехом.

У Яны зазвонил телефон, и она, схватив трубку, ответила на звонок. Наушники она, видимо, потеряла и теперь пыталась лихорадочно переключить вызов на динамик телефона.

Роман глядел на нее, растрепанную, едва дышащую, и думал о том, что она сказала там, наверху, и понимал, что Димка наверняка думает об этом же. Только на Яну тот не смотрел, продолжая пинать и толкать неподдающуюся дверь.

– Мы внизу пожарной лестницы. Тут дверь закрыта. Да… Поняла… Там пожар, кажется, настоящий.

Яна убрала телефон в карман и, ни на кого не глядя, сказала:

– Нас сейчас заберут. Пожарные уже подъехали.

Роман кивнул и вдруг заметил, что сверху Янино пальто расстегнулось почти до пояса, явив миру нижнее белье. Кружевное. Роман поспешно отвел взгляд, гадая, как ей об этом сказать. За него это сделал отставший наконец от двери Волков.

– Застегнись, – хмуро бросил он каким-то очень старшебратским тоном, и Яна, поспешно отвернувшись, начала застегиваться.

Глава 36

Сердце знает ответ, и оно верный путь укажет.

Когда стало понятно, что дверь на балкон, которая была их единственным шансом на спасение, оказалась закрыта, Яна повела себя неожиданно для самой себя. В том, чтобы сообщить Диме об их родстве, не было никакого смысла, но она зачем-то это ляпнула. Ожидала, что после этого все как-то изменится. В принципе, ожидания оправдались – обалдевший от новости Волков случайно открыл дверь. Кто умудрился навесить аварийную дверь так, чтобы она открывалась вовнутрь, Яна не знала. В этом ведь не было смысла. Но смысла в жизни, кажется, вообще было мало. Особенно если знать, что твоя собственная мама оставила тебя в запертом коридоре на верную смерть.

Они неслись по этой дурацкой бесконечной лестнице, на которой Яна чудом несколько раз не свернула себе шею, и ей очень хотелось, чтобы эта лестница не заканчивалась, потому что там, в конце, ничего хорошего ждать ее не могло. Уезжать к морю? Прятаться? Или же, если маме удастся каким-то чудом убедить всех в их с Яной невиновности, трястись каждый день и не сметь поднять глаза на босса? Вариант с отъездом, желательно навсегда, на фоне этого не казался плохой альтернативой.

Дверь внизу тоже оказалась заперта, но ей позвонил диспетчер и сообщил, что в здании уже работают пожарные. Яне хотелось верить, что не только она, но и мама звонила пожарным. А еще – что мама знала про незапертый пожарный выход.

Яна прокручивала в голове варианты объяснений с мальчишками. Например, она могла бы сказать, что наврала про маму, пошутила или что они не так поняли. Но сама понимала, что объяснения прозвучат нелепо. Там, когда она всерьез боялась умереть, сказать правду показалось правильным решением. Никогда еще она не была так близка к той воображаемой Яне, которой завидовала всю свою жизнь. Теперь же, когда опасность миновала, храбрость и безрассудство Яну оставили.

Волков молчал и не смотрел в ее сторону, хотя на лестнице именно он несколько раз не дал ей упасть. Роман, наоборот, то и дело бросал на нее взгляды, но Яна не знала, о чем он думает.