Магниты

Когда Лялька неожиданно вскочила и бросилась что-то писать в блокноте, Роман сперва даже обрадовался тому, что она хоть немножко оживилась и перестала быть похожей на девочку из какого-нибудь японского ужастика. Но когда он прочитал: «Я не могу говорить» — и увидел ее взгляд, его сердце ухнуло в пятки. Где эти дурацкие психологи с их дурацкими советами, когда они так нужны? Изо всех сил стараясь побороть дрожь в голосе, Роман предложил позвонить Лялькиному психологу, потому что он понятия не имел, что делать с девочками, у которых случился подобный срыв. Пока Лялька, ощетинившись сведенными лопатками, писала, что психолог ничего не понимает, Роман почему-то думал о Юле — красивой, смешливой, свободной и легкой в общении, чей срыв он благополучно пропустил, хотя тот произошел прямо у него под носом.

Хотелось куда-нибудь побежать и что-нибудь сделать, чтобы все исправить. Но у него не было машины времени. Он не мог вернуться на три с лишним года назад и попросить родителей Волковых не лететь в Инсбрук. Он не мог вернуться на пару месяцев назад и сделать так, чтобы Юла не попала в клинику неврозов. Не мог вернуться даже на несколько часов назад и попросить Димку не пить или не есть что-то, что вызвало такую реакцию. Он… ничего не мог.

Наверное, в другой раз он оставил бы свои псевдо­психологические изыскания при себе. Но стоять в тишине напротив до смерти испуганной Ляльки было невыносимо. Надеяться на то, что она вдруг поймет, что просто не хочет разговаривать по какой-то причине и что все наладится, было глупо. Зато неожиданно сработало то, что Роман проболтался про Димкины панические атаки. Вот только Лялька заговорила не потому, что вдруг захотела, а потому, что он, идиот такой, ее в очередной раз испугал.

Единственным желанием Романа было постучаться головой о стену, но Лялька смотрела так, что он чувствовал себя обязанным все исправить. Как угодно. И он ее обнял, отрешенно думая о том, что, наверное, делает все только хуже. А потом Лялька вдруг сказала:

— Останься сегодня у нас. Я могу сама позвонить Рябининой и объяснить, что случилось.

От мысли о Маше в груди заныло. Роман понятия не имел, как будет это все разруливать, но, когда она прошептала: «Останешься?» — он кивнул. На самом деле у него не было ни единого шанса отказать.

Маше он написал сообщение, пока Лялька ходила проведать Димку: «Я переночую у Волковых. Чуть позже позвоню. Люблю тебя».

Ответила она через несколько секунд: «Как Димка?»

«Лучше».

Роман писал это и чувствовал себя паршиво, потому что обманывал Машу, скрывая от нее истинную причину своего решения. Но странным образом одновременно с этим он понимал, что поступает правильно. Вот такой парадокс. Интересно, что на этот счет сказал бы его лондонский психолог?

Лялька весь вечер сидела рядом, держала его за руку и даже уснула, устроив голову на его плече. И все это время чувство вины перед Машей боролось в нем с чувством ответственности перед Лялькой.

Когда Лялька уснула, Роман отнес ее в комнату. В коридоре он наткнулся на Сергея, шедшего в очередной раз проведать Димку. Сергей молча открыл Роману дверь Лялькиной комнаты, молча достал из шкафа плед и сам укрыл племянницу, а потом хлопнул Романа по плечу и подтолкнул его к выходу, будто допускал мысль, что Роман тут останется.

— Тамара Михайловна приготовила гостевую, а я там Димкины шорты и футболку на кровать положил, — сказал Сергей, стоило им выйти в коридор.

Роман неловко кивнул. Сейчас, когда Лялька уснула, можно было бы поехать домой. Сергей, словно прочитав его мысли, уточнил:

— Или ты домой?

— Я обещал остаться, — пожал плечами Роман.

— Обещания надо выполнять, — нейтральным тоном произнес Сергей и добавил: — Чай будешь?

— Можно, — снова пожал плечами Роман.

С Сергеем они почти не были знакомы, и он чувствовал себя не в своей тарелке.

— Что у тебя с Леной? — спросил Сергей, когда они устроились за большим столом на пустой кухне.

Роман собирался было рассмеяться, но тот смотрел на него так внимательно, что смеяться перехотелось.

— А на что похоже? — спросил Роман, вполне искренне ожидая ответа.

— Похоже на то, что девочка влюбилась и уже не знает, как обратить на себя внимание, — хмуро произнес Сергей.

— Наверное, похоже.

— А с Машей у тебя как?

— С Машей у меня все отлично, — прозвучало, кажется, несколько резче, чем он собирался.

Сергей смерил его взглядом и ничего не сказал.

— Я вам не нравлюсь? — прямо спросил Роман, хотя, признаться, на расположение Сергея ему было наплевать. Он так устал от попыток соответствовать чьим-то ожиданиям, что прилагать усилия для того, чтобы понравиться еще и дяде Волкова, не хотелось совершенно.

— Да не то чтобы, — повел плечами Сергей. Без привычного костюма он выглядел каким-то очень… русским, что ли. Такими русских обычно изображали в кино. — Просто я предпочел бы, чтобы ты остался в Лондоне.

— Почему?

— Ты и сам знаешь.