Магнолии, девушка, солнце…

– Милая… какая же ты милая! – жадно прошептал Урманов, своим дыханием щекоча ей шею. – Хочешь быть моим судьей? Ну что ж, суди меня, скажи – кто я, чего заслуживаю?..

Этот разговор, видимо, воспринимался Урмановым как игра, как шутка, но Марусе было совсем не весело. «Ты – негодяй и убийца. Ты заслуживаешь смерти!» – она едва сдержалась, чтобы не выкрикнуть это ему в лицо.

– Но нет, нет – ни ты, никто другой… никто не может судить, – сам себе возразил Урманов, прижимая Марусю к себе. – Это все слишком сложно, слишком субъективно… Для кого-то я, может быть, подлец, а для кого-то – самый лучший человек на свете, – он опять поцеловал ее.

– Тогда что же есть истина? – дрогнувшим голосом спросила Маруся.

Урманов задумался, потом изрек торжественно:

– А истины нет!

– Как? – нахмурилась Маруся. – Что же тогда есть?

– Я же говорю – ничего! – с торжеством повторил Урманов. – У каждого своя правда, и мы не можем знать, у чьей правды больше прав на существование, а у чьей меньше. Даже вещи очевидные, безусловные, казалось бы, могут обернуться совершенно неожиданной стороной. И наоборот… Зло становится добром, а добро – злом.

«Выходит, он оправдывает свое убийство… – догадалась Маруся. – Этот Урманов пытается доказать себе, что ничего злодейского не совершал!»

– А убийство? – словно нехотя спросила она.

– Ты имеешь в виду сознательное лишение другого человека жизни? А казнь преступника – что это такое тогда?

Маруся отвернулась, глядя вниз. Камни блестели острыми гранями, между ними росла трава. Урманов – преступник, и то, что она сейчас совершит, будет называться казнью…

– Я думаю, особо мудрить не стоит, – неожиданно обретя уверенность, спокойно произнесла Маруся. – На самом деле истина очень проста, и она лежит на виду, надо только уметь ее увидеть. Она в нас самих, и единственное, что требуется, – понять ее.

– И что же ты поняла? – с ласковой улыбкой спросил Урманов.

Он стоял теперь, опершись локтями на балюстраду, в умиротворенной, разнеженной позе. Урманов, этот разглагольствующий убийца, явно любовался Марусей. Туристы уже набрали воду и теперь послушно брели вслед за экскурсоводшей в панамке к автобусу. Никто из них и не думал оглядываться.

Если толкнуть Урманова, то он легко свалится вниз, на камни…

«Я поняла, что ты не имеешь права жить», – хотела сказать Маруся, но вместо этого вдруг спросила:

– Леонид, а кем ты работаешь?

– Я? О, у меня очень интересная работа! – засмеялся он. – Уникальная, можно сказать… Я инженер. Проектирую аттракционы.

– Ка… какие еще аттракционы? – растерялась Маруся. Она ждала совершенно другого ответа, ждала, что Урманов поведает о том, что он бизнесмен (и почему Маруся была уверена в этом?), насколько он важная и значительная персона, сколь крутыми и важными делами занимается и даст понять Марусе, как ей повезло, что на нее обратил внимание он, Его Высочество…

И такой нелепый, неожиданный ответ!

– Те самые аттракционы, которые стоят в парках развлечений. Горки, качели, карусели, «колеса обозрения», комнаты страха… Ну, разумеется, очень современные, очень сложные конструкции!

– Неужели?.. – пробормотала Маруся.

– Граждане, не отставайте, пожалуйста! – донеслось до них. Это кричала экскурсоводша в мегафон. Маруся обернулась – все группа смотрела теперь на них. Момент был безвозвратно потерян…

– Идем! – Урманов подхватил свою спутницу под локоть и потащил вперед. – Я вот недавно был на выставке в Париже – там мы представляли свои разработки. Сейчас ведь как – придумываешь что-нибудь оригинальное, а нас целый коллектив, и, поверь, я не самый там главный, и везешь показывать это другим людям, на выставку. Понравятся им наши разработки – сделают нам заказ, нет – соси лапу!

– И что?

– Что?

– Понравились ли французам ваши аттракционы?

– Еще как! Такой заказище мы получили… Если б не это, меня бы гендиректор ни за что в отпуск бы не отпустил!

Есть женщины легкомысленные, есть – не очень. Есть стервы, клуши, есть с «изюминкой», без «изюминки», есть расчетливые, корыстные. Есть гневливые и отходчивые, есть холодные и злопамятные. Есть мягкие и великодушные… Сразу или чуть погодя, но перед сторонним наблюдателем неизменно раскрывается их истинная сущность.

А вот к этой женщине не подходило ни одно из определений.

Когда Леонид Урманов попытался классифицировать свою новую знакомую с помощью привычных категорий, то у него ничего не получилось.

Та, которую звали весьма прозаичным именем – Маруся, решительно не желала втискиваться в общепринятые рамки. Может быть, потому, что в ней была какая-то тайна, загадка, драма – пока недоступная ему?

В первый раз он увидел ее утром, после дождя, входящей с веранды в столовую, сквозь лучи пробившегося сквозь тучи солнца. Она была окутана золотистой дымкой – смутный, колеблющийся контур, движущийся прямо на него и к тому же обладающий голосом. Своего рода атмосферная аномалия. О чем она тогда говорила? Кажется, приглашала всех желающих посетить тренажерный зал… Урманов не сразу понял смысл сказанного, его сознание сначала заполнил ее голос.

Каким он был?