Магнус Миллион и Спальня кошмаров

Мальчик дёрнулся прежде, чем его успели ударить, и это вызвало всеобщий взрыв хохота. Большой Вацлав был так доволен собой и своей сообразительностью, что придумал кое-что ещё.

– А ну-ка, Швоб-микроб, – скомандовал он мерзким голосом, – потанцуй – согреешься!

Порой мы делаем какие-то вещи не подумав. И это даже хорошо, потому что, если бы мы задумались, мы бы ничего не сделали, а потом жалели бы об этом.

В Спальне наказаний Магнус всегда избегал встреч с мрачным чудовищем по имени Вацлав, который благодаря своим могучим плечам исполнял самые низкие поручения Плевка.

Возможно, всё произошло потому, что Вацлав в этот момент сидел, а Магнус стоял и казался выше. Но он вдруг подошёл вплотную к громиле и вмазал ему кулаком прямо в нос.

Шарах!

Вацлав свалился со стула и разинув рот таращился на красный поток, хлынувший из ноздрей.

– Миллион, ты труп! – промычал он и бросился на Магнуса.

Остальные кинулись их разнимать, но благородный порыв очень быстро перерос во всеобщую драку. Лились оскорбления и ругань, тут и там раздавались удары и крики – на! вот тебе! получи! – и если бы не ниспосланный Провидением школьный медбрат, дело закончилось бы кровавым побоищем.

Картина, открывшаяся взору медбрата, напоминала зрелище, которое представляет собой раздевалка после особенно жестокого регбийного матча: в воздухе кружит лоскут, оторванный от чьей-то рубашки, на немногочисленных стульях, которые не были опрокинуты в ходе сражения, сидят противники – с красными лицами и всклокоченными волосами, в разной степени избитые, и краем глаза осматривают свои раны в тяжёлой тишине, в которой ещё гудят отголоски проклятий.

У Магнуса нестерпимо болели рёбра и не открывался подбитый правый глаз, но зато у Большого Вацлава нос стал похож на картофелину, и к тому же он ковырялся пальцем во рту в поисках пропавшего зуба.

Школьный медбрат был человеком незлым. Он не стал задавать вопросов и ограничился тем, что густо смазал йодом самые выдающиеся ссадины и потом быстро, тяп-ляп завершил медицинский осмотр. Магнус, Большой Вацлав и все остальные были прослушаны стетоскопом, взвешены и объявлены здоровыми физически, но не духовно, и быстро отправлены обратно на урок.

Когда осмотр был окончен, только маленького Швоба и ещё человек десять невезучих детей оставили в медпункте, экстренно превращённом в изолятор.

А на двери появилось объявление следующего содержания:

ВЕТРЯНАЯ ОСПА, НЕ ВХОДИТЬ!

Достоверными в этом объявлении были только слова «не входить». Потому что медбрат, после недолгого раздумья, зачеркнул ветряную оспу и вписал на её место корь, что, как можно догадаться, послужило поводом для слухов.

– Так корь или ветрянка, пусть разберутся!

– Они что-то скрывают. Говорю вам, на самом деле тут болезнь пострашнее. Какая-нибудь смертельная, вот увидите.

– Скажи уж сразу холера, ты, тупак!

– Корь – это не шутки. Я слышал, что если заболеть в нашем возрасте, то можно оглохнуть, как учитель Рагнард.

– Хорошо ещё, что это парни из второй спальни!

– Чёрт! Я тоже из второй спальни и по утрам чищу зубы щёткой, которую отнял у Микро-Швоба!

– Ну, готовься поплатиться за свои грехи, братан!

– Кстати, о расплате! Вы уже слышали? Похоже, Магнус Миллион отделал Большого Вацлава!

– Правда? Жаль, что меня там не было, вот бы посмотреть!

Корь? Ветрянка? Магнус готов был поклясться, что на бледных ногах малыша Швоба не было никаких следов – только отпечатки гигантских лап Вацлава. Но, возможно, у болезни есть период скрытого развития, когда болеешь незаметно? Магнус не был ни врачом, ни даже школьным медбратом, чтобы об этом судить.

Второе событие, гораздо более значительное, быстро охладило всеобщее возбуждение, вызванное первым. Чего стоит судьба нескольких несчастных ребят в сравнении с праздничным рождественским обедом!

В лицее было принято в конце каждого триместра накрывать для учащихся праздничный стол. Рождественский обед был самым любимым, и его ждали с особым нетерпением. У учеников начинали течь слюнки за несколько дней до праздника – и особенно, конечно, у ребят из интерната. И хотя меню из года в год оставалось неизменным, за несколько недель до праздничного обеда все принимались строить самые нелепые и удивительные гипотезы относительно того, что им подадут. Они толпились под окнами лицейской кухни, наблюдая, как носятся взад-вперёд помощники повара, высматривали, вынюхивали, готовые в любой момент сорваться с места, если появится главный повар, гигант со скверным характером, который следил за порядком на кухне с топориком для мяса в руках.

Дозорные возвращались в большом волнении.

– Толстяк варит омаров! – кричали они. – Прямо живыми кидает в кипяток!

– А майонез будет?

– А ещё рагу из оленя! И жареная картошка, и шоколадное полено…

– Чё, правда? Шоколадное полено??

– Ну это же рождественский обед, забыл? Понятное дело, Толстяк постарается на славу!