Магос: Архивы Грегора Эйзенхорна

Маскировка, в особенности та ее часть, которая обеспечилась непревзойденными древними технологиями создания иллюзорного облика, в нормальных обстоятельствах выручала меня. Я мог сидеть, стоять, ходить — и не привлекать внимания. Но теперь, в непрестанном быстром движении, никакие фальшивые аксессуары и костюмы не смогли бы скрыть мою фигуру и слишком механическую походку. Любому будет понятно, что я — вовсе не академик. Несмотря на прошедшие годы, я по-прежнему оставался все также высок и широкоплеч, как и раньше, а с последствиями травм справлялась аугметика. Сервоэкзоскелет на ногах невозможно было скрыть при беге, к тому же моя манера двигаться выдавала военную подготовку.

Надрывные крики Вешера все еще раздавались из аудитории над головой. Полагаю, в тот момент его коллеги как раз вытаскивали алебарду из его раздробленного таза.

Я почувствовал, как разум врага мелькнул где-то рядом, охотясь на меня и стараясь зацепиться за мою псионическую ауру, и вытащил пистолет из скрытой кобуры.

Очень вовремя.

По мне открыли огонь из дальнего конца коридора. Твердотельные боеприпасы выбили щепки из настенных панелей и остались торчать, будто пневматические заклепки. Ученые вокруг снова бросились врассыпную. На этот раз им не повезло оказаться между мной и стрелком.

Раздались новые выстрелы. Двое ученых, заметавшись в растерянности, попали под пули и рухнули на пол.

Не переставая перемещаться, я вскинул «Тронсвассе».

Один из нападавших прятался за стойкой с позолоченными шлемом и кирасой. Я выстрелил, промахнулся, но вынудил его броситься обратно в укрытие.

Второй противник, вооруженный крупнокалиберным пистолетом, скрывался с другой стороны коридора. Я заметил дульную вспышку, услышал свист пули, пролетевшей мимо, и выстрелил в ответ.

Думаю, я попал в кисть или предплечье. Послышался вскрик.

— Выходите! — рявкнул я, вкладывая в слова толику своего дара.

Хотя оба стрелка подчинялись чужой воле, чистый импульс псионической силы заставил их пошатнуться и на миг высунуться из укрытий.

Оба оказались стражами ордо, облаченными в характерные для свиты Гагуача черные комбинезоны. Вряд ли я сумел бы продержать их под контролем дольше нескольких секунд. Разумеется, они ни в чем не были виноваты, но я не мог позволить себе такую роскошь, как милосердие, и, не останавливаясь, выстрелил. Две пули — одна влево, другая вправо. Оба бойца упали на спину, с дырками во лбу.

Мне удалось добраться до конца коридора. Справа виднелась открытая дверь в комнату отдыха, а впереди — лестница вверх. Все ученые разбежались. До моих ушей по-прежнему доносились панические крики. Вешер все так же выл от боли, которой отныне суждено было терзать его до конца жизни.

— Кто ты? — спросил я, перезаряжая оружие; — Кто ты? Где ты?

А кто ты? ответил холодный резкий голос в моей голове. Так мог бы говорить острый как бритва клинок.

Я медленно развернулся, всматриваясь в двери и проходы.

— Кто ты? — повторил я, вкладывая немного силы в слова.

Кто ты? Я не ждал тебя. Не предвидел. Кто ты? Назовись.

Пси-усилие, вложенное в этот приказ, едва не заставило меня назвать вслух свое имя, но я сдержался. Значит, я все же был не целью, а непредвиденным элементом — фигурой, неожиданно появившейся на доске.

Я тебя знаю. Чую твой разум. Отступник. Знаменитый изгой. Твоя розетта потеряла силу много лет назад.

Мой противник обладал мощным разумом. Я давил на него все сильнее и сильнее. Мне было понятно, что он сильнее как псайкер, но сила — не всегда решающий фактор. Я надеялся обыграть его с помощью опыта и отточенной техники. Заставить его ошибиться. Разум незнакомца, похоже, был слишком молодым, чтобы знать всё трюки, которым я успел научиться со временем.

Но пробиться к нему оказалось непросто из-за постоянного движения. Гибкость его псионической структуры раздражала. Он как будто перетекал от одной марионетки к другой — или перелетал, как птичка, порхающая с ветки на ветку, — но при этом делал все очень точно и четко. Это были не просто хаотичные скачки между сознаниями.

Быстрый. Сильный и быстрый.

Я снова попытал удачу. Неизвестный разум ускользнул, но на этот раз мне удалось вырвать несколько слов из его ускользающего подсознания:

«Граэль Охр, Желтый король».

— Граэль Охр. Так тебя зовут?

Нет ответа.

— Желтый король… Король чего?

Нет ответа.

— Желтый обозначает трусость? Не хочешь отвечать?

Я надавил на него еще раз:

— Граэль Охр, скажи мне, кто такой Орфей? Почему это слово так ярко горит в твоем разуме?

Он ударил в ответ. Нестерпимое жжение охватило нервные соединения моего тела и аугметических систем, заставив меня хватать ртом воздух и опереться на стену. Все мои старые раны — все искусственные нейроны, с помощью которых я управлял своими внешними и внутренними имплантами, — наполнились фантомной болью: воспоминанием о ранах и хирургических вмешательствах.