Май без императора

— А что Элеонора Львовна? Ну, предположим, видела она в особняке какого-то мужчину, похожего на меня. Ну назвал я по ошибке Кессона Маркизом — что это доказывает?

— Ничего, ты прав… Ты проверил на Кессоне действие яда?

— Ничего я не проверял.

— Ромка, он умер от того же яда, что и Юлий с Лялей Верховцевой. Это не может быть совпадением.

— Я кота не травил, — отрезал Роман. — Может, он сам что-нибудь сожрал по ошибке…

— А Лялю за что? Ты ревновал ее к Юлию?

— Ревновал? Шлюху?! — Ромка расхохотался. — Как только тебе могло такое в голову прийти… Нет, друг мой, это у тебя с Машей были высокие чувства-с, ахи-вздохи, лютики-цветочки, а у меня с Лялей было банальное деловое соглашение. Я знакомлю ее с бизнесменом (она спала и видела, как прыгнуть к нему в койку… Ну, и под венец, конечно), она устраивает так, чтобы я подольше задержался в особняке.

— А когда она перестала быть нужной, ты подсыпал ей яд…

— Я ее не убивал! — рявкнул Ромка. — Понял, ты?.. Мне чужого не надо!

— Темнишь, друг детства, — укоризненно проговорил Егор.

— А смысл? — усмехнулся тот. — Ты все равно уже никому ничего не расскажешь. Еще сутки — и весь этот гребаный подвал окажется под водой. И ты вместе с ним… Знаешь, я поначалу не хотел убивать Юлия. Только украсть коллекцию. Но потом… Понимаешь, это превратилось в манию какую-то. Я должен был его убить — и точка. Иначе сам бы подох. Или спрыгнул с катушек.

— И что ты будешь делать дальше?

— Ничего, — световой круг фонарика постепенно сузился до размеров тлеющего уголька: батарейка садилась. — «Дело антиквара» закрыто (хорошее название для триллера, не находишь?), виновные установлены… Правда, коллекция канула неизвестно куда, ну ничего. Поищут и успокоятся.

— И где же ты ее прячешь? Удовлетвори любопытство напоследок.

— Обойдешься. Да и ни к чему тебе знать. Все равно она скоро уплывет.

— Что значит «уплывет»?

— За бугор, — охотно пояснил Роман. — Уже есть покупатель. Через несколько дней получу свои «бабки», и — «прощай, немытая Россия…» Всегда мечтал пожить за границей. В Ницце или на Корсике… Тебе никогда не хотелось побывать на Корсике? Ты ведь художник, друг детства, художник от Бога — неужели тебе не надоело продавать свои картины на базаре, на вес, как картошку?

Егор невесело усмехнулся.

— Неужели наручники снимешь?

— Сниму, — серьезно сказал Роман. — Только пообещай фортели не выкидывать, оле?

— Нет, Ромка, — так же серьезно отозвался Егор. — Не пойдет. Дело тут не во мне.

— А в чем же?

— Следователь знает, что Екатерина Николаевна когда-то работала судебным экспертом. Уже доказано, что она сфабриковала улики против Марии. Ему известно, что ее убили — то есть она не покончила с собой. А значит, существует убийца. Тебя вычислят — это вопрос одного-двух дней.

— Снова ты подсуетился? — холодно усмехнулся Роман и потряс фонариком. — Дрянной у тебя аппаратец, друг детства. Теперь придется выход впотьмах искать. Тебе-то хорошо, ты уже нашел все, что хотел, а я… Что молчишь? Хоть бы обматерил напоследок. Или пообещал выбраться отсюда и глотку перегрызть…

— Ромка, опомнись, — тихо сказал Егор. — Тебе не выскочить.

— Опомниться? Ну нет. Теперь, когда я наконец сделал то, о чем мечтал всю жизнь… — оранжевый уголек поднялся вверх. — Нет, Егорушка, я давно сжег за собой мосты. Давно…

Он помолчал.

— Оказать, что ли, тебе последнюю милость?

Егор не увидел, как Ромка поднял пистолет. Звук выстрела ударил по барабанным перепонкам, заметался в каменных стенах, осколки кирпича брызнули в разные стороны — фейерверком, прощальным салютом… Бах — продолжал Роман давить на спусковой крючок. — Бах-бах-бах-бах-бах!

Егор не хотел закрывать глаза. Он дал себе команду не закрывать их, не скрючиваться и не пытаться вжаться в стену — выглядит жалко, а эффект нулевой. И все-таки зажмурился. И совсем уж по-дурацки прикрыл голову левым локтем, будто он, локоть, мог защитить от пули…

А потом выстрелы стихли. Ромка выпустил «в молоко» всю обойму — нарочно, конечно, с такого расстояния невозможно промахнуться. Егор прислушался. Тишина и слабое журчание воды — почему-то он сразу понял, что Ромка ушел. Не затаился где-нибудь поблизости (какой смысл?), а именно ушел, чтобы уже не возвращаться…

Он попытался представить свою руку, будто на рентгеновском снимке: плюсны, фаланги, суставные сумки — мелочи вроде нервных окончаний, мышц и сухожилий здесь не котировались. Перед глазами плавали разноцветные кляксы, но Егор был рад этим пятнам: все же они были лучше, чем беспросветная тьма…

Сконцентрироваться. Сложить косточки нужным образом. Не обращать внимания на боль. Не обращать внимания на холод, сосредоточиться только на одной цели…

Он не сразу осознал, что свободен: правая кисть неожиданно выскользнула из кольца, и пустые наручники обиженно звякнули о трубу. С трудом переставляя ноги, Егор двинулся вперед, ощупывая стену. Стена была скользкая. В этом странном мире все было скользким: стены, пол, непонятно чем питающиеся крысы, одежда, погребальным саваном облепившая тело…