Майада. Дочь Ирака

Лежа в темной камере, Майада ругала себя за то, что поверила в собственную безопасность. Большинство иракцев страшились того, что их в любое время могут обвинить в преступлениях, которых они не совершали, и у них не будет возможности объясниться или оправдаться.

Первая же ночь в Баладият помогла Майаде лучше разобраться в том, что творится в стране. Она пообещала себе, что если выйдет из тюрьмы, то останется здесь не дольше, чем нужно для того, чтобы собрать сумку и забрать детей. Она уедет из дома, оставит Ирак и никогда не вернется сюда, даже если ей придется сидеть на улицах Аммана и продавать сигареты, как это делала Самара.

Ее сокамерницы спали. Она услышала в коридоре шаги. Затем послышался звук открывающихся и закрывающихся дверей. Раздались тревожные голоса, и Майада подумала, что в тюрьме начался пожар. Она ожидала, что вскоре в маленькое отверстие в двери камеры просочатся клубы дыма. В четвертый раз за последние двенадцать часов она испугалась, что ее дни на земле сочтены. Но никаких признаков огня не было. Только Майада расслабилась, как вдруг услышала вопль, от которого у нее волосы встали дыбом. После первого вопля раздался второй, а потом и третий. Она поднялась на локтях.

Самара быстро подбежала к ней и сказала:

— Не беспокойся. Ночью на службу заступила новая смена мучителей.

В этот момент по всей тюрьме пронесся еще один душераздирающий крик. Самара погладила Майаду по лицу и продолжила:

— Я знаю, это нелегко, но попытайся заснуть. Никто не знает, что принесет завтрашний день, но если ты отдохнешь, ты будешь лучше готова к испытаниям.

Но Майада не могла уснуть. Остаток ночи она не сомкнула глаз.

Даже в тюрьме был муэдзин, и на рассвете она услышала знакомый призыв к молитве, милый сердцу каждого мусульманина: «Аллах велик, нет Бога, кроме Аллаха, а Мохаммед — посланник Аллаха. Спешите на молитву, спешите на молитву. Аллах велик, и нет Бога, кроме Аллаха».

Майада встала с металлических нар и, с трудом сохраняя равновесие, пыталась удержаться наверху, чтобы не чувствовать туалетной вони. Она посмотрела в сторону Мекки и помолилась Аллаху. Майада просила его помочь ей побыстрее выбраться из Баладият.

Когда она закончила произносить молитвы, заключенным дали завтрак. Она внимательно смотрела, как женщины подходили к двери, чтобы получить маленькие порции бобов и хлеба, чашки с чаем и стаканы с водой.

— Я принесу тебе тарелку, — сказала Самара.

Майада ответила, что не хочет есть, но попросила Самару оставить для нее ложку сахара. Она надеялась, что он придаст ей сил. Однако Майада заметила, что Самара отставила в сторону тарелку с бобами и кусочек хлеба. Видимо, рассчитывала, что убедит ее попробовать этот скромный завтрак.

После еды семнадцать женщин по очереди воспользовались туалетом. Майаде было невыносимо стыдно. Она подумала, что пост, который она добровольно на себя наложила, имеет положительные стороны: во всяком случае, она реже будет испытывать потребность ходить в туалет.

Она спокойно сидела на краю нар и наблюдала за тем, как женщины суетятся в камере, словно впереди их ждет насыщенный заботами день. Они приостанавливались, чтобы ободряюще улыбнуться новой сокамернице, и она улыбалась им в ответ.

Вдруг кто-то толкнул дверь снаружи, маленькая щель расширилась, и грубый голос выкрикнул:

— Майада Низар Джафар Мустафа аль-Аскари!

По камере пронеслось эхо. От страха у Майады задрожали колени. Она едва встала. Но Самара засуетилась вокруг нее, приговаривая:

— Это чудо! Они никогда не вызывают заключенного в первый день после ареста. Обычно он две-три недели потеет в камере, прежде чем его вызовут на первый допрос.

Майаде это вовсе не казалось чудом, но Самара успокаивала ее:

— Ранним утром они никого не пытают. Никогда! Никогда! Тебя допросят, но без пыток, вот увидишь!

Тело Майады так отяжелело, словно ночью в вены влили расплавленный свинец. Самара подтолкнула ее, подводя к двери.

Тюремщик завязал ей глаза, из-за чего у Майады чуть не началась истерика. Но она нервно сглотнула и напомнила себе слова Самары: рано утром никого не пытают. Из-за бессонницы и голода у нее заплетались ноги. Она то и дело заваливалась на стены коридора. Кто-то хватал ее за плечи, чтобы она двигалась в правильном направлении, но Майада не могла твердо стоять на земле. Наконец надзиратель громко выругался, сдернул с ее глаз повязку и сердито махнул, чтобы она вошла в комнату.

Один из мужчин был низкорослым и упитанным, но его длинные и костлявые пальцы, казалось, приставлены от другого тела. Он громко щелкнул ими, показывая, чтобы Майада входила. Она выполнила его приказ.