Маяк Петра Великого

Я вошёл. Комнатушка была маленькая, а большое количество мебели делало её ещё меньше. У одной стены стояла кровать и, ближе к окну, стол с парой стульев. Стол был завален книгами и бумагами. Над ним висела лампа. С другой стороны выстроились три шкафа: один с одеждой и два с книгами. Я прошёлся взглядом по корешкам. Какая-либо система в расстановке книг отсутствовала. Тоненькие брошюры соседствовали с толстыми томами, а учебники — с беллетристикой.

В бумагах на столе царил такой же хаос. Здесь валялись выписки из учебников и выступлений адвокатов, снабжённые коротенькими пояснениями, расписания занятий и движения пароходов до Ораниенбаума, перечень книг по юриспруденции и даже стихи. Последние все без исключения были о любви и все — отвратительные. Что-то в духе: «Заяц грыз свою морковь, а ко мне пришла любовь». Буквы были мелкие и угловатые. Точь-в-точь такие, как на картинке с аркой.

На всякий случай я уточнил у барышни:

— Это написал ваш брат?

Маргарита Викторовна криво усмехнулась и кивнула.

— Да, он. Нашёл себе зазнобу.

— А кто она? — спросил я.

На этот раз барышня равнодушно пожала плечами.

Я ещё покопался в ящиках стола. Там, тоже без всякой системы, были напиханы тетради, учебники и отдельные бумаги. Предсмертной записки — или даже её черновика — я не нашёл. По всей видимости, Андрей Золотов действительно не планировал утонуть. В дневнике — я обнаружил его в самом нижнем ящике стола — он даже строил планы на будущее. Планы были такие же сумбурные, как и всё остальное вокруг.

А ещё я нашёл между страниц дневника фотографию Катерины Фроловой. Девушка приветливо улыбалась. На оборотной стороне было чисто.

— Вон оно как, — шёпотом отметил я.

А ведь Андрей Золотов полностью подходил под описание Матвеева. Я аккуратно вложил фотографию обратно в дневник и убрал его в ящик стола.

Внизу звякнул колокольчик.

— Полагаю, это ваш отчим, — сказал я.

— Или покупатели, — возразила барышня и, всплеснув руками, добавила: — Ох, Ефим Родионович, простите, я за горем совсем запамятовала. Дядя сегодня собирался по делам отлучиться. Должно быть, уже уехал.

— Вот как, — отозвался я. — Да, жаль, что вы не вспомнили об этом раньше. Но, по крайней мере, мы теперь можем предполагать, что именно означает сегодняшняя дата на рисунке. Кот из дома — мышки в пляс…

Барышня ответила осуждающим взглядом. Я извинился. Она кивнула и сказала, что, если она мне больше не нужна, она бы вышла к покупателям. По её словам, из приказчика продавец как из коровы балерина. Я усмехнулся и ответил, что уже закончил обыск.

По лестнице мы спустились вместе. Внизу я чуть было не споткнулся о чемодан. Рядом с ним стоял саквояж, а поверх обоих лежал зонт.

— Так, а это ещё что? — строго спросил я у приказчика.

По состоянию его духа, меня не удивил бы ответ: «Да вот, магазин грабанул, а вынести вещи не успел», но всё оказалось более прозаично.

— Ах, это дядино, — ответила вместо него барышня. — Неужели вернулся? Может, забыл чего?

— Было бы очень кстати, — сказал я. — Что ж, придётся ему задержаться.

— Это ещё почему? — раздался за моей спиной густой бас.

Я обернулся. Позади лестницы стоял здоровенный мужчина в чёрном пальто. Первый взгляд он метнул на барышню, второй — на меня. Оба они были далеки от симпатии.

— Ну и где ты шлялась? — буркнул он, делая шаг вперёд.

— Дядя… — начала барышня, но он не дал ей договорить.

— Что — «дядя»?! Совсем распустилась! Шляется пёс знает где, пёс знает с кем. Вот сейчас всыплю обоим, да так, что мало не покажется!

Он замахнулся кулаком.

— Не советую, Артём Поликарпыч, — сказал я. — Во-первых, дам сдачи, а во-вторых, само по себе нападение на сотрудника полиции — очень серьёзное правонарушение.

— Полиции? — озадаченно протянул купец; его кулак опустился. — Эво оно как. Чем обязан?

Я собрался было произнести кратенькую речь, которую подготовил по дороге — новость-то из печальных — но барышня меня опередила:

— Дядя, Андрей мёртв.

Готов поклясться! Первое, что промелькнуло в его глазах — радость! Потом он принялся кричать. Мол, как допустили, почему не уследили и тому подобное. Я мысленно отвёл ему на этот концерт пять минут, и купец аккуратно в них уложился. Откричавшись, он шумно выдохнул и спросил, как оно приключилось. Я вкратце обрисовал ситуацию.

— Самоубийство, значит, — вздохнул он. — Нехорошо это. Батюшка наверняка отпевать откажется, в расходы введёт… А ты что же за братом не углядела?!

Последнее относилось уже к барышне.

— Я старалась, — ответила она, виновато опустив глаза.

— Старалась она, — фыркнул в ответ купец. — Вижу я, как ты старалась! Бездельница!

— Вы, Артём Поликарпович, лучше ответьте, куда сами смотрели, — сказал я.

— А я что? — переспросил он. — А что я?!