Маяк (СИ)

Наверное, в тот миг я и сошёл с ума. Я кричал в беснующиеся волны безразличного тёмного океана, но лишь его первобытный гул был мне ответом. Не знаю, почему я не кинулся следом за тобой. Острые клыки скал прямо под краем, беспрестанно облизываемые холодными волнами. Солёные брызги, мешавшиеся со снегом - и со слезами. Зловещий вой ветра, в одночасье лишившего меня всего, что составляло мою жизнь.

Я сумел добраться до дома и позвонить, выкрикнув пару невнятных фраз, прежде чем отключиться. Твоё тело так и не нашли, моё же отвезли в Глазго, где доктор Блад, по просьбе моих друзей и коллег по писательскому цеху, поместил меня в свою частную лечебницу. Наши вещи вывезли из дома на обрыве и заколотили его; в нём так никто и не поселился, все посчитали, что это место отныне проклято. Пять лет я провёл совершенно без памяти в доме 23 на Стивенсон-стрит, и лишь в начале этого года Блад посчитал моё состояние более-менее нормализовавшимся, и разрешил мне покинуть его гостеприимные стены. Друзья помогли мне найти какую-никакую работу и сняли комнату - после чего отвернулись от меня, ибо не имели желания поддерживать общение с душевнобольным...

Я никогда бы не смог простить себе того, что произошло. Того, что не остановил тебя, когда ты кружилась на краю. Того, что не кинулся в пучину следом за тобой. Земля слишком пуста без тебя, и я сожалею, что пять лет топтал её суть, совершенно этого не достойный.

Письма, что я писал тебе... вот эта стопка, все до единого - на моих коленях. Я не отправил ни одно из них - ведь не было никакого Бостона, не было никакого адреса, который бы я указал на конверте.

Но теперь я знаю, как доставить их тебе.

Уже вечереет, и вскоре вот-вот вспыхнет маяк. Мёртвый маяк, горящий кораблю, которому давно пора самому стать мёртвым. Я знаю - теперь точно знаю - этот маяк зажигала мне ты. Теперь самое время продолжить свой путь.

Я подпалил этот проклятый дом, ставший символом твоей гибели. Сейчас пламя разгорится - и новоявленный маяк вспыхнет на этом берегу; маяк этого мира, от которого я продолжу путь к иному - на свет иного. Предыдущие письма уже корчатся в огне, они послужат началом большого пламени.

Я стою в нескольких футах от края обрыва. Чёрная клокочущая бездна - истинная суть океана там, внизу. Северный ветер сушит мои глаза и открытый рот, которым я кричу - как те птицы, что постоянно роились над волнами в дневное время. Солёные брызги летят в лицо, смешиваясь с мокрым снегом - но не со слезами, они иссякли, ещё час назад. Я вижу воздвигшийся из тьмы хрупкий мост, и теперь понимаю - это не стекло или хрусталь, это чистейший звёздный свет, иллюзорный и зыбкий - но вполне реальный и крепкий для тех, кто готов отправиться в путь.

Там, вдали, воздвигается чёрная башня, увенчанная маяком, зажжённым тобой. Теперь я вижу её - наяву не во сне, и больше не боюсь и не сомневаюсь. Всё именно так, как и должно быть. Чёрный всё так же стоит позади башни, обнимая её своими клешнями, щупальцами, ещё какими-то конечностями. Сотни глаз горят по его амёбообразному телу - и он больше не хохочет, он призывно манит меня одной из своих колеблющихся конечностей.

Там, на той стороне моста, ждёшь меня ты. Во сне я не мог последовать за тобой - ибо не был готов. Но теперь - время пришло.

Я допишу это письмо и брошу его в уже занявшееся пламя, постепенно охватывающее дом. Мистики верят, что, написав на бумаге послание, можно передать его напрямую обитателям тонкого мира, если сжечь в пламени свечи и развеять после пепел по ветру. Но пламя этого дома лучше всякой свечи, а ветра здесь достаточно. Ты получишь мою весточку - и будешь знать, что я уже скоро...

Оливет. Оли. Звёздочка моя, тонкая веточка в руке моей. Сон мой последний - и единственный.

Сегодня я убью человека. Я вижу его почти каждый день, и сейчас он немыслимым образом глядит на меня с поверхности чёрного свирепого океана. Я убью его - иначе, мы никогда не сможем встретиться. Ни здесь, ни там.

Пламя за моей спиной всё ярче, но пламя впереди - ещё ярче.

Я уже иду.

Встречай.