Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Из угла подымается сгорбленный, сумрачный, дикий —
Локти прорваны, лацкан засален – лохматый старик,
К волосатой ноздре прижимает букетик гвоздики
И дрожащей рукою застегивает воротник;
Под огромным челом два огромные темные глаза,
Точно камер-обскуры, где все, обратившись вверх дном,
Превратится в тончайшую, – в скиниях синего газа, —
Самоцветную роспись под матовым белым стеклом.
Бормоча, он выходит, втянув исхудалую шею;
Аваланша касается, дрогнув меж каменных стен,
Странный ритм странных слов: «Что ты с юностью сделал своею,
Ты, что плачешь…» Кто это?.. Дверь брякнула дрябло… Верлен!

В 1936 году Георгий написал небольшую поэму, посвященную памяти недавно умершего поэта Максимилиана Волошина, на писательской даче которого в Коктебеле он часто проводил свои летние отпуска. Там часто отдыхали Алексей Толстой, Михаил Булгаков, Андрей Белый, Семен Липкин, Марк Тарловский, Осип Мандельштам, Марина Цветаева, Александр Грин, Михаил Пришвин, Леонид Леонов, Мариэтта Шагинян и целый ряд других российских писателей. Поэма Георгия Шенгели заканчивалась горькими строками о прощании со знаменитым Максом:

…И он прошел – легендой и загадкой,
Любимый всеми и всегда один,
В своем спокойном и большом сиротстве,
«Свой древний град» воспоминая втайне…
Мне без него не нужен Коктебель!

А во второй половине марта 1937 года Шенгели написал большую поэму «Гарм», рассказав в ней о боях красноармейцев с басмачами в Таджикистане вокруг селения Гарм и окружающей его одноименной местности в Центральном Таджикистане. Можно сказать, что по качеству поэм Георгий Аркадьевич является подлинным мастером; они пленяют своего читателя целиком, без остатка. Ландшафт, природа, недра и события – все захватывается в единый водоворот и выстраивается в поющую чудную симфонию:

Памир, Памир! Вершина мира!
Льдом блокированный века,
Он до Тарима, до Кашмира
Свои проносит облака.
В его изломах, срывах, сбросах
Лишь клочья трав жестковолосых
Да жилы драгоценных руд, —
Но, женским ртом пьянея алым,
Красавец – бадашахским лалом
Хафиз и Саади зовут!..

Одни поэмы написаны свободным стихом, без рифм и отчетливых ритмов, другие из них наоборот – снабжены четкими, классическими рифмами, выстроены в определенных ритмах. Шенгели прекрасно владел техникой поэзии, с ранних лет изучал это по книгам других поэтов и писал свои стиховедческие учебники. А главное – он четко понимал, о чем он пишет и что хотел бы сказать людям своей поэмой. И чего они ожидают от поэзии:

…Сто тысяч лет нам было надо,
Чтоб в нас опять взошла звезда,
Чтобы от крови и распада
Мир отвернулся навсегда,
Чтобы проклятьем заклейменный,
Еще недавно – раб согбенный,
Взглянул в невиданную высь,
Чтоб взоры светом налились
И мышцы волей непреклонной;
Чтоб сын Природы и Труда,
Трудом освобожденный дважды,
Исполнен был великой жажды —
Сиять и волить, как звезда!
Нет, выпал нам не Кантов жребий!
Иной предстал моей стране:
Закон свободы в синем небе
И небо звездное во мне!..

Проведя 1942–1945 годы в эвакуации в Средней Азии, Шенгели после окончания войны вернулся в Москву и, начиная втягиваться в мирную жизнь, написал небольшую светлую, немного грустную поэму «Голубой бювар». Она была создана 7 октября 1945 года, герой поэмы мечтал в ней о голубой папке из сафьяна, в которой хоть и не было особенной нужды, но было столько красоты и изящества, что он просто не мог выбросить ее из своей головы. Видел этот бювар в ночных снах, а затем снова шел днем к витрине магазина и опять любовался своей пока еще не реализованной мечтою: