Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

…Он просиял над родиной унылой,
Резцом алмазным несравненной прозы
Эпохе начертал он приговор.
И в страшный день, когда глупец надутый
Ему пробил пылающее сердце, —
Когда рыдала над далеким телом
Опять осиротевшая страна, —
Другой глупец потер палачьи лапы
И со злорадством пробурчал: «…собаке
Собачья смерть…» Почти сто лет прошло;
Палач лежит в распахнутом сарае
Собора – экскурсантам на погляд
Презренную гробницу подставляя;
Убийца стерт из памяти людской,
Оставя имя кличкой непотребной,
А он, певец, – мильонам друг и брат, —
Живет в нетленных песнях и поныне,
С томленьем и любовью мы глядим,
Как – там – по синим во́лнам океана —
Его, навек загадочной, ладьи
Белеет парус одинокий.

Шенгели неоднократно использовал в своем творчестве приемы белого (это стих, имеющий ритм и размер, но не имеющей рифмы) и свободного (то есть верлибра, не имеющего четких ритмов и размеров) стиха. В статье «Белый стих» он писал: «В русской литературной стихотворческой практике белый стих начал применяться одновременно с рифмованным, достиг высокого совершенства у Державина и в “Маленьких трагедиях” Пушкина и в “Агасфере” Жуковского получил окончательное оформление. Ввиду того, что рифма не является механическим украшением стиха, но находится в теснейшей связи с синтаксическими конструкциями, притягивая к себе логически весомые слова, замыкая и интонативно округляя фразы или их автономные отрезки, и, с другой стороны, выполняет определенную ритменную функцию, отмечая границы стихотворных строк (больших ритмических членов), – перед стихотворцем, применяющим белый стих, возникает задача придать речи, лишенной рифменных подпорок, синтаксическую упругость, равномерно распределить в последовательности значимых и служебных слов смысловую и образную нагрузку, а также изыскать те стихотворные размеры, в которых ритменные границы строк были бы даны сами собой, не отмечаясь перекликанием созвучных слов. В этом смысле и можно говорить о большей или меньшей степени совершенства, с которым построен данный образец белого стиха; и с этой же точки зрения справедливо утверждение, что белый стих “труднее” рифмованного…

В наши дни белый стих большею частью обходится поэтами, увлеченными свободным стихом, стихом леймическим (иначе паузным или “дольником”), но южно-русская группа поэтов (Волошин, Шенгели, Багрицкий, Олеша и др.) культивируют его в целом ряде лирических и эпических произведений…»

И далее он уточняет: «Организованным, органически свободным стихом является такой, в коем сплавлены воедино различные размеры, причем переход из одного в другой осуществляется путем последовательного подчеркивания в двуликих стихах характерных признаков того метра, в который предшествующий перестраивается».

Начинающие стихотворцы весьма часто пускаются в опасное плавание по зыбям «свободного стиха», не обладая еще развитым слухом и поэтому почти всегда превращая свои опыты в рифмованную прозу. Для более глубокого усвоения техники стиха, в том числе и «свободного», учит Шенгели, необходимо начинать знакомство со стиха «пушкинского», наиболее разработанного как теоретически, так и практически.

Он не просто изучал такие традиционные размеры поэзии, как амфибрахий, ямб, хорей и все остальные, но проникал также и в самую глубь поэтической материи, найдя там «выпавшие» из явного строя речи такие «тайные» слоги, как лейма, представляющая собой паузу, которую можно заполнить слогом, не разрушающим плавного ритма. Особенно хорошо это видно на примере «Песни про купца Калашникова» Михаила Юрьевича Лермонтова:

Улыбаясь, царь повелел тогда
Вина сладкого [да] заморского
Нацедить [да] в свой золоченый ковш
И поднесть его [да] опричникам.

Многочисленные пособия и рефераты на тему «Интонация и ее компоненты» говорят, что: «Вставленные в квадратных скобках слоги не разрушают ритма, но, если в этих местах не осуществить пауз (длительностью в один слог каждая), – ритмика пострадает. По-видимому, чувствуя слоговую недостаточность в стихах В. В. Маяковского: «Пыши, / машина, / шибче-ка – / вовек чтоб / не смолкла», – Рубен Симонов произносит не «чтоб», а «чтобы». Вставку лишнего слога он делает, и читая «Песню о Соколе» («…и поживешь [ты] еще немного в твоей стихии»).