Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

После освобождения Харькова Красной армией Шенгели работал в Политпросвете, сотрудничал в большевистских изданиях, ненадолго приезжал в Москву. Затем судьба занесла его снова на юг, в Керчь, город его детства и юности. Шенгели жил в Керчи инкогнито, скрываясь от деникинской контрразведки, готовой припомнить ему харьковскую деятельность; вошел в контакт со скрывавшимися в каменоломнях повстанцами. В романе «профессор Южно-Русской Академии Разврата», некий «поэт-люминист» Юрий Курицын, собирается донести на героя, и он бежит от опасности в Одессу. Шенгели прожил в Одессе полтора года, видел эвакуацию белых частей, дождался красных. Все это описано в «романе-хронике». Большинство персонажей имеет реальных прототипов; они расшифровываются публикатором в примечаниях.

Выбор этого редкого жанра был им осознан не случайно: многие «действующие лица» романа жили тогда уже в эмиграции, а потому близкое, хотя и в прошлом, знакомство с ними могло посчитаться «преступным»; другие же никуда не уезжали, но былое сотрудничество во «вражеских» изданиях для них тоже могло оказаться гибельным. Поэтому были изменены имена всех людей и даже названия городов. Хотя с весьма демонстративной безыскусностью: наиболее известные персонажи были без особого труда узнаваемы.

Внимательное чтение рукописи «Черного погона» вполне убеждает, что вещь завершена: сюжет, охватывающий последний год Гражданской войны, вполне исчерпан, композиционно выстроен и «закольцован». Так что, судя по всему, возвращаться к нему еще раз Георгий больше не собирался.

К машинописи, хранившейся у самого Шенгели, приложена составленная его собственной рукой записка, в которой практически все «псевдонимы» были ясно раскрыты. Из упоминаемых в опубликованных по журналам фрагментах (действие в них происходит в Одессе весной 1919 года) обозначены такие персонажи: Шевелев – Иван Бунин; Танцфельд – поэт Александр Кранцфельд (1890—?); Красовский – поэт и врач Александр Соколовский (1897—?), уехавший в 1920 году в эмиграцию, и о дальнейшей его судьбе ничего не удалось узнать; Кардан – Эдуард Багрицкий; Бэрман – Леонид Гроссман; Бобкина – Ада Владимирова (1890–1985), поэтесса; Ардаши – Юрий Олеша; Сагайдачный – Влас Дорошевич; Рыльский – журналист Петр Пильский (1876–1942), с 1920 года живший в эмиграции.

Вот один небольшой эпизод из романа «Черный погон», в котором действуют некоторые из тех самых персонажей, которые перечислены выше:

«…В “свободной литературной республике” есть свой этикет. И – странно: мне эти накрахмаленные чопорности нравятся. Не могу решить, что здесь: тоска ли мещанина по аристократизму, утешаемая сим этикетом: “у нас, мол, не хуже, чем у вас”, – или привычка к сюжетным иерархиям и проистекающее отсюда уважение к “стержню”, “оси”, “ключу”? Мне приятнее верить в последнее. Я, пожалуй, напишу об этом статейку. В конце концов: литератор вовсе не обязан быть прав, он должен быть интересен… Заношу тему в соответственный блокнот.

Темы похожи на морских свинок: плодятся и множатся, успевай только записывать. Какой это осел плакался, что “тем нет”, что обо всем уже сказано? Да вот это самое: у одного множество тем, у другого ни одной – уже тема.

Час-другой, и двести строк готовы; листок лежит несколько дней, за это время приходят в голову изящные парадоксы, вставляются в текст, и публика с удовольствием читает, чтобы через день забыть. Я много раз думал: дело это или не дело? В Додонске мне казалось, что – вздор. Теперь – наоборот… Опять тема.

Я переживаю чисто теннисное наслаждение, покрывая листки блокнота заметками: мысли замшевыми планетами описывают плавные дуги, пружинно отталкиваясь от струнного овала ракеты:

Слишком дряхлы струны лир:
Золотой ракеты струны…

Думаю, что если б явился поэт, работающий по методам журналиста, у него был бы потрясающий успех… Тема!

И еще тема: в тактике теперь главенствует принцип “короткого удара”; не этот ли принцип породил новеллу, “поэмы для чтения в трамваях”, мои очерки? Не в этом ли – дух времени?..

Стук в дверь. Кого это черт несет? Хозяйка?

– Войдите.

Входят двое парней. Один в хорошо пригнанном костюме туриста, чистенький и подтянутый, со сверкающим пенсне на ироническом носу. Другой в матросских штанах, в пиджаке с чужого плеча, из слишком коротких рукавов торчат большие красные пятерни; нечесанные патлы лезут в умные серые глаза.

– Простите: здесь такой-то?

Такой-то здесь; но с кем он имеет удовольствие говорить?

Мой тон приспособлен для обоих: первому он сигнализирует: “мы люди общества”, второму: “будь корректнее”. Мне почему-то кажется, что второй обязательно будет некорректен.

А в глубине души мне жутко: как “эти” меня нашли? И кто они? Агенты разведки?

– Позвольте представиться, – иронически водит носом первый, – поэты: Александр Красовский и Эдуард Кардан.

Он делает жест в сторону второго.

Эту фамилию я уже слышал от Танцфельда.

Я не вру, говоря, что мне “очень приятно”.

– Но как вы меня нашли?