Маяковский и Шенгели: схватка длиною в жизнь

Я пью за военные астры, за все, чем корили меня:
За барскую шубу, за астму, за желчь петербургского дня,
За музыку сосен савойских, Полей Елисейских бензин,
За розы в кабине «Ролс-ройса», за масло парижских картин.
Я пью за бискайские волны, за сливок альпийских кувшин,
За рыжую спесь англичанок и дальних колоний хинин,
Я пью, но еще не придумал, из двух выбираю одно:
Веселое «Асти-спуманте» иль папского замка вино…

Мандельштам сказал, что укорявшие его за этот шутливый стих литературные ханжи даже не заметили, «какое я невероятное вино выбрал…». И Надежда Яковлевна Мандельштам потом тоже написала, что Мандельштам «говорил: они даже не заметили, какое я невероятное вино выбрал… Шенгели написал смешной ответ в стиле Тихонова против колониализма… Принял их всерьез. О. М. смеялся. А, впрочем, Шенгели, может, писал для начальства».

Но Шенгели, кажется, искренне считал себя другом Мандельштама и даже написал ему трогательное посвящение, совершенно изничтоженное Надеждой Мандельштам в ее воспоминаниях; она там не может прийти к окончательному выводу – морочит ли Шенгели сам себя или действительно стал настолько идеен. Что получается: Осип Эмильевич пишет: «Я пью за военные астры» и т. д. (см. выше), – а Шенгели отвечает на это ему – уже мертвому! – из сороковых годов: «Но если военные астры ато́мною бомбой цветут… – Довольно, друг Осип, об этом, не то мы поссоримся тут». Похоже, что он действительно никого тут не морочил, ведь писалось-то это отнюдь не для публикации. Хотя и настоящей поэзией это тоже не назовешь, поскольку очень уж оно слабо написано, как-то плакатно и прямолинейно. Вот этот «Ответ» Георгия на стихотворение Мандельштама о военных астрах:

Мой Осип, мой старший товарищ! Немало мы пили с тобой.
И если не «Асти-спуманте», так пушкинский пунш голубой!
Зачем же ты пьешь в одиночку, зачем ты меня не позвал?
С тобой скоротали мы б ночку, бокалом звеня о бокал.
И мы сочетали той ночью, оставшись один на один,
поэтов извечную распрю с высокою дружбой мужчин.
Ты знаешь: я очень податлив; ты знаешь терпимость мою:
я каждую песню приемлю, за каждую музыку пью.
Созвездьям любым благодарен и чужд иерархии звезд,
поднять за любое сиянье готов я восторженный тост.
За сливки, за астры, за шубу, за женщин, за грог, за хинин.
За розу в кабине «Роллс-ройса» я выпил с тобой – и один.
Но если под этою розой холодная курва сидит, —
то к черту кабину «Роллс-ройса», да здравствует бог Динамит!
Но если «в колониях дальних» ребенка кладут наповал,
то к дьяволу «спесь англичанок», я пью за Малайский Кинжал!
Но если военные астры атомною бомбой цветут… —
Довольно, друг Осип, об этом, не то мы поссоримся тут.
Ты прав, что кутил в одиночку: ведь «папского замка вино» —
с противнейшим привкусом крови. И ты это знаешь давно.

Как видим, стихотворение у Шенгели получилось откровенно простеньким, оно не несет в себе ни привычной для него философской глубины, ни той яркой самостоятельной эстетичности и образности, которая обычно присутствует в его других стихах. Оно просто перечисляет и «разжевывает» детали стихотворения самого Мандельштама, доводя до читателя его изначальную мысль. Отсюда и этот примитивный повтор-пересказ («Асти-спуманте», астры, шуба, «Роллс-ройс», англичанки и т. д.), убивающий собой ту волшебную музыку, которая должна всегда озвучивать настоящую поэзию.