Маятник бизнеса: между орденом и тюрьмой

Уютно и нежно, в обществе любимой женщины и ласкового и вместе с тем гордого нового жильца нашего дома (пушистого бело-рыжего котика, похожего на дальневосточную рысь) тянулось, впитывая запах оладий, воскрешающий воспоминания детства, утро выходного дня. Настроение было приподнято от того, что стремительно приближался очередной, жаль, правда, что не тридцатый, день рождения со ставшим уже традиционным сюрпризом себе и окружающим…

Представляю недоумение читающего эти строки. Какая может быть радость в пятидесятых и, более того, в шестидесятых датах жизни? Но всё дело в том, что последние лет пятнадцать я обманываю собственный день рождения и сбегаю от тривиальности однообразных тостов по планете — куда глядят глаза и тянется душа. Так, в недавний свой юбилей я собрал человек двадцать пять друзей-приятелей и пригласил их посетить обетованную Израильскую землю, простирающуюся от Галилейского моря до главной православной святыни — Гроба Господня в Иерусалиме — и далее до Мёртвого моря и Эйлата. Собственно юбилей мы справили в ресторане на берегу священного Галилейского моря, а в ранний утренний поход, именно 1 февраля 2011 года, Господь сподобил меня написать очень памятное стихотворение, посвящённое пребыванию в священном месте:

С прибоем галилейских вод
Шептался я в свой день рожденья.
Они смывали груз забот,
Я слышал ангельское пенье.
Всплывали лики рыбаков
И предков, встречей поражённых.
Я к ним явился без оков,
Цивилизацией рождённых.

Она в нас пестует рабов,

Забывших древние скрижали.
Такое множество горбов
Святые очи не видали!

А есть ли на земле места,

Где чтят пророков и Мессию?
Волной шептали мне уста:
«Израиль храните и Россию!»

Следующее стихотворение написалось уже на Мёртвом море:

С удивленьем Вертинского слышу напев –
Он грустней отчего-то у Мёртвого моря.
Я, у пальмы пожухлой устало присев,
Ощущаю еврейское вечное горе.

Небо в масленой влаге мерцало, дрожа,

Нежный голос певца,
Как струна, оборвался.
Так и жизнь держит здесь не тугая вожжа,
А слабеющий дождь, что, как я,
затерялся…

А в Тель-Авиве, после посещения Иерусалима, написалось и стихотворение, почти поэма, доказывающая, что, несмотря на православную и иудейскую кровь, ведёт меня по жизни всё же Христос.

В незнакомом городе, да ещё с такими запутанными улочками, как в Иерусалиме, гуляя, ни о чём не думая и глядя только на звёзды, вдруг совершенно неожиданно выйти в шесть утра прямо к храму Гроба Господня, да ещё ровно в момент прихода туда священников из нашей группы, живших совершенно в другой гостинице и приехавших на машине, это ли не настоящее чудо?