Майданутые. Том 1. Раскол (Украина 2013 года). Кн.1 Братья (СИ)

На следующее утро Олег Аникиевич проснулся с головной болью и осипшим голосом. Рассматривая чужую спальню, он задавал себе единственный вопрос: «Зачем мне это нужно: чужая женщина, чужая семья, далекая Москва?». Он хорошо помнил разговор с братьями и на многие вопросы, которые они ему задавали он по-прежнему не находил ответов.

За закрытой дверью спальни Олег Аникиевич слышал приглушенные голоса Тамары и её детей, и все это выглядело для него неестественно, странно. Поездка в Москву, предложенная Владимиром Аникиевичем, которого отправляли в командировку, сначала воспринималась как шутка. Раньше ноября Олег Аникиевич в Москву не собирался. Но заикнувшись Тамаре (которая несколько дней как вернулась из Англии) о предложении брата, он встретил с её стороны такую горячую поддержку этой безумной идее, что в его глазах из шутки она быстро переросла в навязчивое желание: «А почему бы и нет?» В Киеве Олег Аникиевич часто вспоминал доверительную самоотдачу Тамары в Брайтоне. Он не сразу понял, что страсть к нему – это сумасшедший наплыв чувств, который порой овладевает женщинами в период их вхождения в бальзаковский возраст. В них словно заново пробуждается материнский инстинкт, который заставляет их полностью, до неприличия и самопожертвования проникаться заботою и участием о взрослом (часто недостойном их внимания) мужчине. Потребность любить с безумной самоотдачей захватывает женщину полностью, накрывает с головой, притупляя здравомыслие, рассудительность и благоразумие.

Примерно в таком состоянии находилась Тамара, и Олегу Аникиевичу её всепоглощающее внимание и жертвенность бальзамом ложились надушу, пробуждали воспоминания детства, ощущение материнской заботы и искреннюю доверительную детскую радость. Олег Аникиевич с удивлением обнаружил, что в 45 лет оказывается можно изменять мировоззренческие устои, отказываться от старых привычек, разбивать сложившиеся стереотипы взглядов. Происходило это без стрессов, безболезненно, помимо воли, как следствие той атмосферы всепоглощающей любви, довольствия и услады, которую создала вокруг него Тамара. Что больше всего удивляло, так это то, что присутствие Тамары и её мира не вызвало сопротивления и отторжения со стороны его собственного мира, нацеленного на уединение, тишину и творчество. Несмотря на постоянную нацеленность Тамары на заботу о нем, он совершенно не чувствовал ущемления в своей творческой работе, хотя ожидал этого и готовился к сопротивлению, борьбе за свое «Я» и свое видение будущего. До знакомства с Тамарою проблема присутствия «чужого» в его мире разрушила семью и ряд других казалось перспективных отношений.

Но мир заботы, созданный вокруг него Тамарой Цветковой, находился словно в параллельной реальности. Он не конкурировал с его собственным миром, не претендовал ни на его время, ни на его достижения (особенно материальные), ни на его устремления и планы. Он существовал параллельно и только предлагал себя. Никто никому ничего не навязывал, но Олег Аникиевич всегда мог выбрать удобное для себя время и окунуться в мир, в котором его всегда ждали. Олег так и делал: сначала робко, осторожно, ожидая подвоха, но потом все смелее и смелее окунаясь в отношения, которые приносили только радость и пробуждение чего-то светлого и теплого из уже забытых воспоминаний детства.

Олег Аникиевич быстро обнаружил, что тот мир, который предлагала Тамара, построен на совершенно других началах, чем его собственный мир. Если в его творческом мире вдохновение и прозрение достигалось благодаря неуравновешенности психики, возможности на пике эмоционального надрыва войти в определенное состояние транса, а через него, словно через звездные врата прозреть аспекты будущего, то в мире Тамары он обнаружил другой путь. Погружаясь в предложенный ею мир умиротворения, безмятежности и благодати, Олег Аникиевич открыл в себе возможность созерцания мира из глубин первородного и первозданного, что связывало род человеческий с историей Земли и космоса. К новым творческим открытиям и откровениям приводили не эмоциональные крайности неуравновешенной, издерганной, практически больной психики, а умиротворяющее и радующее погружение в глубины собственного бессознательного и обозрение мира изнутри, словно через призму архетипов предшествующих поколений. Только в Тамарином мире материнской любви и заботы Олегу открылась мудрость философии Древнего Востока, которая как раз и построена на погружении в состояние нирваны и созерцании мира из глубин собственного «Я»…