Майя

– Маршал? Ах, сайет, да вас весь город обожает, да что там город – вся империя! Позвольте заверить вас, что и я к вам со всей душой… Чем обязан такой чести?

Поведение начальника тюрьмы явно свидетельствовало о его похотливости. Что ж, Майе это было на руку.

– Мой господин, мне нужно…

– Ах, сайет, с вашего позволения, зовите меня Пакада.

– У-Пакада, мне нужно поговорить с заключенным… из Тонильды.

– Ох, сайет… – огорченно протянул толстяк. – Ради такой красавицы, как вы, я на все готов, но вот этого не могу. Был бы обычный воришка или мошенник, тогда другое дело. К смутьянам и предателям никого не дозволено пускать, правило такое.

Майя подошла к нему и встала рядом. Начальник тюрьмы сладострастно засопел.

– У-Пакада, но ведь мы никому не расскажем, правда? – кокетливо спросила она, теребя шелковый платочек.

– Ох, сайет… – замялся он, но через несколько минут объявил, что к завтрему все устроит.

– Нет, У-Пакада, мне нужно с ним увидеться сегодня.

Каморка погрузилась в полумрак. Начальник тюрьмы подошел к двери, выглянул в коридор и кликнул прислугу. Неопрятная косматая старуха, мелко подрагивая головой, принесла и зажгла светильники. Пакада легонько коснулся Майиного запястья, чуть сжал толстые пальцы.

– Сайет, это очень опасно. Мне, конечно, не следует, но ради вас… Правду говорят, красота все двери открывает, – промурлыкал он слова известной песенки. – Как зовут узника?

– Таррин, из Мирзата, что в Тонильде.

– Это ваш знакомый? Повезло же… – Пакада осекся и гаденько хихикнул. – То есть повезло бы, если бы к нам в темницу не попал. Зато мне сегодня повезло. – Он направился к двери, но остановился и спросил: – Простите, сайет, но я обязан узнать… Вы, случаем, ему отраву передать не собираетесь?

– Отраву? – недоуменно переспросила Майя.

Он кивнул.

– Да вы что? Какую отраву? – негодующе воскликнула она.

– Видите ли, сайет, смутьяны и крамольники боятся пыток, поэтому часто просят друзей даровать им легкую смерть. А я должен следить, чтоб этого не случилось.

Майя и раньше слышала такие рассказы, но всегда считала их невероятными. Как лучше убедить начальника тюрьмы, что она ничего подобного делать не собирается? Она решила сказать чистую правду:

– У-Пакада, я обязательно добьюсь, чтобы моего знакомого освободили, и вам неприятностей причинять не желаю.

– Ох, что вы, сайет, какие неприятности? Наоборот, мне одно сплошное удовольствие, особенно если я смогу доставить удовольствие вам. Я сейчас приведу узника, а вы пока подождите здесь, только наберитесь терпения – тюрьма большая, заключенных много.

За окнами стемнело. Майя, оставшись в одиночестве, расхаживала по комнате, не зная, чем себя занять и как отвлечься от тревожных мыслей. Она вспоминала путешествие по Нордешу, кайлет, скользящий по воде, Луму, неподвижно сидящую на корме лодки… Майя распахнула ставни, высунулась из окна, сорвала веточку чахлого плюща. Почему начальник тюрьмы так долго не возвращается? А вдруг он ее предал? Отправил посыльного к верховному жрецу или еще к кому? Может, ей лучше уйти? Нет, если ее предали, то сбежать не удастся.

За спиной скрипнула дверь. Майя обернулась, но из-за яркого света ламп на столе не могла разглядеть, кто возник на пороге. Она снова села на табурет. Дверь захлопнулась, щелкнул замок. Перед Майей понуро стоял Таррин.

Она предполагала, что вблизи он будет выглядеть очень плохо, но едва не отшатнулась от жуткой вони давно немытого тела. Воспаленные глаза Таррина гноились, борода свалялась, сам он запаршивел, как больная скотина, что-то бормотал, трясся и заламывал руки, будто старый попрошайка.

– Таррин, – робко начала Майя, словно вмешиваясь в разговор каких-то невидимых существ. – Таррин, это я, Майя…

Он не ответил.

– Это я… – Она легонько коснулась его руки.

Таррин чуть приподнял веки и посмотрел на нее как будто издалека.

– А… Майя… Да, помню… – прошептал он и внезапно расплакался, точнее – заскулил, сгорбившись и мелко тряся головой.

– Ох, Таррин, бедняжка… Послушай! Да послушай же ты! Я тебе помогу, освобожу тебя. Но ты должен мне все рассказать. Присядь, давай поговорим.

Она тихонько потянула его за руку. Он испуганно пискнул – так тихо, что не напугал бы и птенца. Майя осторожно усадила его на скамью, чувствуя, как под обтрепанной рубахой проступают ребра и хребет. В этой самой рубахе Таррин попрощался с Майей в Мирзате.

– Таррин, не бойся. Я знаю, тебе страшно, я сама все это испытала. Послушай, у меня сейчас есть деньги и влиятельные друзья, я тебе помогу, спасу тебя. Скажи, в чем тебя обвиняют?

– Сенчо… – пробормотал он. – Сенчо нас обхитрил…

– Сенчо убили, давно уже, – негромко напомнила Майя и подумала, что Пакада наверняка подслушивает.

– Ага, – кивнул Таррин и жалобно посмотрел на нее. – Нас пытать будут. Как об этом подумаю, дурно становится. Просыпаюсь утром, вспоминаю, и жить не хочется. Знаешь, пока нас вели из Теттита, многие с ума сошли, только их все равно в темницу бросили. – Он закачался из стороны в сторону, почесывая завшивленную бороду.