Майя

– У нас в деревне тоже такие есть, – вспомнила Майя.

– Таких везде хватает, – согласилась Оккула. – Так вот, утром перед праздником две кумушки взялись за работу: венки вязали, гирлянды развешивали, окна зелеными ветвями украшали. Наконец дошло дело до алтаря.

На алтаре лежал великолепный покров с бахромой, что свешивалась до самого пола, – его лет за двадцать до того местные женщины соткали и расшили богатыми узорами. Красивее покрова во всей округе не было, из дальних деревень на него приходили любоваться. Короче говоря, стали старухи алтарь украшать, да и пригорюнились, заметив, что покров прохудился: бахрому в нескольких местах мыши погрызли, кое-где ткань поползла, прорехи образовались.

«Ох, беда-то какая! – запричитала одна. – Некрасиво ведь! Как же все это к завтрему починить?»

«Да, некогда шитьем заниматься, еще сколько дел надо переделать!»

«А просить никого не хочется, – вздохнула первая кумушка. – Все знают, что мы всегда сами святилище украшаем. Вдруг решат, что мы не справились, засмеют и прогонят?»

Сели они на порог и стали горькую думу думать.

«По-моему, покров с алтаря снимать не стоит, – начала вторая старуха. – Он тяжелый, нам с тобой его не утащить. Вот если бы кто согласился его заштопать, сидя или лежа на полу…»

«Ну, это для молоденькой работа. Слушай, а ведь девчонку попросить легче – она и не засмеет нас с тобой, и никому не расскажет, что нам помощь понадобилась. Кто у нас в деревне есть из скромных и работящих?»

«Леспа! – припомнила вторая старуха. – Она и скромная, и работящая, и обходительная. Вдобавок дом их тут неподалеку, семья живет в достатке, наверняка и нитки цветные для штопки найдутся, все нам в расход не входить».

И вот старые сплетницы поплелись домой к Леспе, в дверь постучали.

А Балтис наш с дома красавицы по-прежнему глаз не спускал, даже когда работал – гвозди ковал или там решетки мастерил, – вот и увидел, как старухи к дому подошли, а матушка Леспы им дверь открыла. Поговорили, покивали, Леспу позвали. Ну, та вышла, улыбкой засияла, тоже кивнула, в дом вернулась, принесла рабочую шкатулку, где нитки цветные да иголки хранят. Старухи загалдели, закаркали, чисто вороны по весне.

Балтису ума хватило догадаться, что Леспа в святилище собралась, помочь старым сплетницам. А еще он сообразил, что случай представился наедине с ней побыть. От радости у него сердце так и зашлось. По счастью, кузнец в соседнюю деревню ушел договариваться с кем-то о цене на новый засов, так что Балтис инструмент побросал и бегом в святилище помчался.

Заскочил внутрь, огляделся – а там цветов полно. Он, конечно, не растерялся, быстренько букетик собрал – и сильвон, и дженнет, и белые колокольчики, – чтобы Леспе вручить, как она появится. Балтис-то воображал, что Леспа одна придет, а когда чего-то очень хочется, то верится, что так оно и будет. Вот сидел он в святилище, вздыхал, придумывал, как она придет, что он ей скажет, как цветы отдаст… И тут услышал снаружи голоса двух старух – они вместе с Леспой пришли.

Балтис знал, что старухи сразу догадаются, зачем он явился, и при Леспе на смех его поднимут. Понятное дело, вынести этого бедняга не мог, а потому решил спрятаться, только негде было: святилище крошечное, темных углов не найти. Единственное подходящее место – под алтарем. Вот туда наш Балтис и шмыгнул.

Алтарем служил большой крепкий стол, под ним Балтис и спрятался, покров его со всех сторон прикрывал. Старухи с Леспой вошли и остановились шагах в трех от алтаря.

«Как по-твоему, голубушка, сможешь заштопать покров, не снимая?» – спрашивает одна кумушка.

«Да, сайет, – отвечает Леспа. – И бахрому подошью, и прорехи заштопаю так, что незаметно будет. У меня и нитки подходящие есть».

Ну, они еще немного поговорили, а потом старухи в другой конец святилища ушли, гирлянды плести.

Леспа встала на одно колено, надела на палец наперсток и приподняла край покрова, чтобы получше прорехи разглядеть. Потом иглу к свету поднесла, стала нитку вдевать, как вдруг почувствовала, как ей ногу что-то щекочет. Посмотрела вниз – желтая кассия. Леспа подумала, что цветок с алтаря упал, и в сторону его отложила. Только нитку вдела – ногу опять защекотало, но на этот раз Леспа успела заметить и цветок, и руку со знакомым шрамом. Наша красавица тихонечко покров приподняла – а там Балтис сидит, улыбается, палец к губам подносит. А потом – хвать! – под стол ее утянул и ну целовать, да так, что Леспа даже вздохнуть не могла.

Целовал он ее, целовал, и тут одна из старух с другого конца святилища спрашивает:

«Леспа, как там дела? Ты не притомилась?»

Балтис нашу красавицу выпустил, она голову из-под покрова высунула и говорит:

«Нет, сайет, нисколечко! Я тут изнутри смотрю, нет ли где дырочек. Сейчас быстро все подлатаю».

Стала она из-под алтаря вылезать, а Балтис ее за щиколотки схватил и не выпускает.