Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история

Сегодня мы беседуем в просторном балетном зале с огромными окнами в пол. Деревья с еще не опавшими листьями бьются в окна, и эта пропитанная зеленью картинка создает необыкновенно поэтичный фон. Плисецкая в черных облегающих брюках и легком свитере с пестрым орнаментом. Пока оператор устанавливал свет, успеваю сделать комплимент:

– Какой у вас чудесный свитер и как вам идет.

– Позавчера на вещевом рынке купила.

– Ничего себе!

– Обожаю рынки. Мне кажется, рынок многое рассказывает о том, как живет город. Мы с Улой, администратором, туда отправились, и я чего-то купила. Свитер и теплые туфли. С нами был Илюша, переводчик: «Ой, как мне хочется теплые туфли». Я ему купила тоже.

«Раймонда». В заглавной партии. 1970 год. Фото Александра Макарова.

Мы сели напротив друг друга, наши фигуры отражаются в больших зеркалах.

– Я в балетной обуви, поэтому ноги не снимайте, – предупредила Плисецкая оператора.

Рассказываю Майе Михайловне, как в детстве мечтал попасть на «Лебединое» с ее участием, как все сорвалось из-за внезапной болезни и как я переживал, что так случилось. Настоящая детская травма.

– «Лебединое озеро» – ваша визитная карточка. И самый любимый балет?

– «Лебединое» изумительный балет, и это пробный камень для всех балерин. Знаете, я не назову вам какой-то один любимый балет. Мне в разные периоды нравились разные спектакли. По настроению, по состоянию. Может быть, мне проще сказать, что я не любила, что я не танцевала. Если я не чувствую себя хорошо в спектакле, то, может быть, либо это не так сделано, либо мне не подходит. Сначала в моем репертуаре были только классические балеты, потом, начиная с «Кармен», уже мои собственные. Вот сегодня, допустим, я делаю «Анну Каренину», и она мне нравится больше всех. А вчера мне нравилось больше всех «Лебединое озеро». В какое-то время – «Кармен». Я и «Раймонду» любила, она по классике замечательная, на таких спектаклях все учатся танцевать.

– А как насчет чувств на сцене?

– Какие у Раймонды чувства? Надо хорошо исполнить вариацию, вот и все. Услышать оркестр: появились другие инструменты, – что-то другое сделать, отыграть, показать то, что слышишь. Это тоже увлекательно. Спеть телом: скрипка тянет – и тело тянет, понимаете, тогда интересно смотреть. Потому что если танцевать только «по позициям», это тоскливо.

«Умирающий лебедь».

1961 год. Фото Евгения Умнова.

Майя Михайловна так увлеченно говорит о «Раймонде», что я загорелся желанием найти запись с ее участием. Полностью снятого балета в архивах не оказалась, – только дуэт с Николаем Фадеечевым. И хотя Плисецкая считает, что в «Раймонде» нет особых эмоций, она и партнер излучают такие токи душевной энергии! Я решил вставить этот фрагмент в наш фильм.

– Если хочешь освоить классическую форму, нужен классический репертуар. Другое дело, что не хочется танцевать всю жизнь одно и то же. Я даже из-за того, что нельзя было танцевать ничего другого, меняла характер, меняла даже смысл спектаклей, старых балетов.

– Да-да, я слышал про это. Но не понимаю, как можно поменять смысл классического балета. Там же все регламентировано.

– Сейчас уже никто не помнит, как было изначально. Уже делают так, как делала я. И считается, что так и надо. Многое в «Лебединое озеро» я привнесла. И даже по форме. То, за что меня ругали, теперь делают все. Слишком закинутые руки, вытянутые локти, брошенные кисти, – что это такое за классическая форма?! Вот эти всякие положения, знаете? Не точные такие, фиксирующиеся. Масса поддержек, – например, как принц поднимает в арабеск Одиллию. Этого тоже не было. Теперь это делают все. Меня насчет «Дон Кихота» спрашивают: «А почему на старых пленках какая-то балерина танцевала и не делала прыжок? Да потому что этот прыжок не поставлен, его и не делали. Понимаете, очень многое шло от того, что нельзя было делать свое, нельзя было делать новое. Совершенно. Не разрешали ничего. А мне всегда было скучно делать одно и то же.

«Лебединое озеро». Одетта. Принц Зигфрид – Николай Фадеечев.

1964 год. Фото Владимира Блиоха.

Из разговора с Родионом Щедриным:

«Майя всегда неожиданна на сцене. Даже когда все закрепилось на репетициях, она обязательно что-нибудь новое сделает на премьере или на следующем спектакле. Что-то, что тебя обязательно удивит, поразит».

– Знаю, что вы не хотели танцевать партию Жизель. Но там ведь такая потрясающая сцена сумасшествия, – столько боли, страданий можно передать!

– Мне действительно всегда казалось, что Жизель не моя партия. Можно было, конечно, ее сделать артистично. Но я ее не почувствовала, не мое. Я не всеядна, – знаете, как есть люди, которые танцуют, лишь бы все танцевать. Это неправильно, конечно. Так же, как в драматическом театре не может один актер играть все роли: какой бы он ни был талантливый, не может он подходить ко всем ролям. В балете то же самое.