Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история

На порог Большого театра его бы не пустили. Мое желание самой поставить «Анну Каренину» – это выход из положения. Я – исполнитель, а создателем стала поневоле. Потому что если бы я на это не пошла, не было бы «Анны Карениной», «Чайки», не было бы «Дамы с собачкой», – жалко. С одной стороны, жалко, а с другой – это могли бы быть шедевры. Если бы это делали хореографы, профессиональные хореографы.

И подытожила, не красуясь:

– Ну так уж, как есть.

– А в балете мода существует?

– Да, существует. Знаете, ведь сейчас модно другое тело даже.

Другая форма, другое исполнение. Сейчас огромное влияние спорта. И все балерины поднимают ноги выше головы. Это другая эстетика. Вертятся, как фигуристы. Потом еще, почему сейчас намного лучше танцуют, чем раньше? Появилось видео. Нет такого педагога гениального, как видео. Потому что человек на себя смотрит и замечает все свои ошибки. Да, в репетиционном зале огромные зеркала, но этого мало. И педагога тоже мало. Когда человек себя видит и сам видит, где что-то плохо, он, конечно, немедленно это исправляет. Хотя не всякий. Кто-то смотрит на себя с восторгом. Но все-таки в основном люди исправляют свои недостатки. Сейчас мы смотрим старые балетные пленки, где многие танцуют просто чудовищно. Если бы они наблюдали себя со стороны, то танцевали бы лучше. И видео – самый лучший педагог, я в этом совершенно убеждена.

«Дон Кихот». Китри. Базиль – Марис Лиепа.

1968 год. Фото Александра Макарова.

Одна запись особенно памятна Плисецкой.

– «Бахчисарайский фонтан», где я Зарему танцевала, был удачно снят 40 лет назад. Но на пленке меня многое в себе не устроило. И после того, как я посмотрела фильм-балет, поняла, как надо правильно танцевать. Сегодня, во многом благодаря видео, артисты в изумительной форме. Все тоненькие, высокие, длинноногие. Это знаете, такой естественный отбор, как в спорте. Коротконогий не прыгнет через планку.

– То есть в балете побеждает психология спорта?

– Может быть, считается, что артистичность ушла. А, может быть, дело в другом. Мы как-то забываем, что настоящие артисты всегда были редкостью. Всегда их было не слишком много. Потому что артистичность – это природа. И музыкальность. А технике можно выучить кого угодно, абсолютно. Даже неспособных можно научить танцевать. Вот нельзя научить быть балетмейстером. Это от природы, есть или нет.

«Ромео и Джульетта». Джульетта. 1962 год. Фото Михаила Озерского.

«Ромео и Джульетта». Джульетта. 1969 год. Фото Леона Дубильта.

А дальше Плисецкая выводит закономерность:

– Совсем не обязательно хореографу быть замечательным танцором. Как жизнь показала, может быть даже наоборот. Все замечательные хореографы, которых мы знаем, самые великие, – и в прошлом, и в настоящем, – всегда плохо танцевали. Может быть, это совпадение, но однако так. Самые лучшие наши хореографы, допустим, тот же Якобсон или Касьян Голейзовский, были никудышными танцорами. Я не уверена, что гениальным танцором был Михаил Фокин. Морис Бежар – это просто кошмар! Плохая фигура, и танцевал он только свои какие-то вещи, которые ему подходили, это было коротко, мало, и с точки зрения классического балета никуда не годилось.

– Раз такая тенденция, вы не боялись обратного эффекта? Мол, такая балерина, как вы, не может быть равна себе самой по масштабу, когда ставит как хореограф.

– Конечно, я не боялась. Знаю, что я не хореограф. Я умею на себя трезво смотреть.

«Лебединое озеро». Одиллия. Принц Зигфрид – Николай Фадеечев.

1972 год. Фото Г. Соловьева.

«Дон Кихот». Китри. Базиль – Марис Лиепа.

1971 год. Фото Александра Макарова.

В жесткости взгляда Плисецкой не откажешь. Накануне, за кадром, Майя Михайловна обронила фразу, что ее состоявшаяся карьера – это случайность и что поступки этому не способствовали. Подробности я услышал сегодня.

– Ну, я не занималась карьерой в прямом смысле слова. Ведь для этого нужно заводить отношения, во всяком случае не ссориться с людьми, как-то иметь друзей, которые помогают. У меня ничего этого не было, я вся конфликтна. Знаете, сейчас я очень многое поняла. Я всегда поддавалась влиянию. И у меня было плохое влияние. Когда я осталась без родителей, я воспитывалась в доме, где видела плохой пример. Могу сейчас об этом сказать. Конечно, это было добро, что меня не отдали в детский дом, но пример я видела, повторяю, очень плохой. Во всех смыслах.

«Конек-Горбунок». Царь-девица. Иванушка – Борис Акимов.

1971 год. Фото Г. Соловьева.

«Конек-Горбунок». Царь-девица. Иванушка – Владимир Васильев.

1965 год. Фото Бориса Рябинина.

И даже в балетной манере, не только в жизни и поступках. Нехорошая балетная манера на меня влияла. И все это я поняла уже попозже. Попозже. Знаете, есть у меня незаживающая рана. Это Ваганова. Думаю, что эта рана затянется только с моей смертью. Открытая рана, которую я сама посыпаю солью.

– Агриппина Ваганова выдающийся педагог. Причина в том, что вам не удалось с ней поработать?