Майя Плисецкая. Пять дней с легендой. Документальная история

– Просила. Он чесал щеку: «Боюсь, так сказать, боюсь Бизе, не буду писать новую вещь». Потом я к Араму Хачатуряну обратилась, он только пробубнил: «Аааааа. Ву, ву, ву», и тоже ничего не сделал. А Альберто Алонсо уже приехал ставить. Он сам сочинил либретто…

Альберто Алонсо и Майя Плисецкая после премьеры балета

«Кармен-сюита». 1967 год. Фото Александра Макарова.

О поединке вокруг «Кармен-сюиты» Плисецкая до сих пор вспоминает с болью.

– У нас в искусстве побеждают ретрограды, понимаете? Есть глупая совершенно фраза, идиотская даже – «соцреализм». Никто не понимает, что это такое. Ни у нас, ни за границей, нигде не понимают. Картины, если рисовались в «соцреализме», то они рисовались так, что лучше было бы сделать фотографию. А если рисуют немножко «не так» – о, это уже формализм! Причем и этому слову придали совершенно другое значение. Что такое «формализм»? Вот для меня великий формалист Рембрандт. Потому что рисовать на черном фоне, в черном костюме, черное все и вдруг золотая цепь, – это стопроцентный прием формализма. Понимаете? У нас все передернули, с ног на голову поставили. И самую изумительную живопись и изумительных хореографов этим самым выгнали на Запад. А ведь все началось в России – весь модерн, весь этот формализм, это все – наше. И в балете. Мы привыкли ноги выворачивать, а значит, в другую сторону уже нельзя. Пробовали Якобсон, Голейзовский что-то другое делать, – им запрещали на корню, еще не успел даже человек ничего поставить. Только половина первого акта готова, а ему уже говорят «нельзя». Альберто Алонсо случайно разрешили. Потому что кубинец, нельзя ссориться с Фиделем Кастро. Конечно, если б он был француз, его б на порог не пустили. Вот тут, знаете, он выиграл, и мы все выиграли.

– Вы сразу прониклись хореографией Алонсо?

– Да! Мне так это понравилось! Я подумала, что для Кармен такая хореография нужна. Нельзя Кармен ставить в «пятую позицию», как в классике. У Алонсо и румба, и самба немножко присутствуют, – для того времени, середины 60-х, это было светопреставление! Когда министр культуры Фурцева пришла на единственную репетицию перед премьерой, еще даже костюмы не были готовы, – она вытаращила глаза. Что это такое? Я даже не знаю, кому наша «Кармен» сразу понравилось. Балетные «па» непривычные, все эти повороты (показывает): «О, это же секс!» Но секс же вообще был запрещен. Вы знаете, я даже радуюсь, даже немножко злорадно радуюсь, что теперь можно все, на экранах телевизоров просто голые люди. Вот вам, смотрите!

Альберто Алонсо, Майя Плисецкая и Борис Мессерер после премьеры балета «Кармен-сюита». 1967 год. Фото из архива Бориса Мессерера.

Все новое воспринимается с трудом. Ведь какой был скандал, когда написал Стравинский «Весну священную»! В Париже был такой крик и свист в зале, что Вацлав Нижинский, поставивший балет, стоял на табуретке в первой кулисе и считал: «Раз, два, три, четыре…», чтобы артисты могли вступить вовремя, – они не слышали музыки, так зал орал от возмущения. Такой был протест, такой был крик, ломали стулья! И вообще, авторы еле ноги унесли…

В 2005 году в Большом театре возобновили «Кармен-сюиту». Репетиции с новыми исполнителями проводил сам Альберто Алонсо. Я застал одну из репетиций с участием прима-балерины Большого Светланы Захаровой. Она готовила партию Кармен, и мы снимали сюжет для моей программы «Кто там…».

– Я, конечно, волнуюсь, боюсь, что будут сравнивать с Плисецкой.

«Кармен-сюита». Кармен.

Фото Владимира Пчёлкина из архива Екатерины Беловой.

А я хочу сделать свою историю, – поделилась Света. И добавила:

– Рассказывали, что когда ставили «Кармен-сюиту» на Майю Михайловну Плисецкую, то приходили специальные люди, смотрели репетиции, и не разрешали делать какие-то откровенные па, движения, адажио. Многое пришлось упрощать, и в этом была тогда большая сложность. Слава богу, сегодня другое время, и мы можем более откровенно танцевать этот балет.

Детский альбом Вадима Верника о Большом театре.

Кармен Плисецкой – чувственная, полнокровная женщина, с алой, как вызов, розой на голове, – кстати, эту розу она придумала сама, и вообще, по словам Бориса Мессерера, внесла в образ много своего, индивидуального, неповторимого. Муж одной очень хорошей балерины мне как-то сказал, что эта балерина никогда не сможет станцевать Кармен, потому что у нее не получится передать на сцене эротическую энергию.

– Вам важна была сексуальность Кармен? – спросил я Плисецкую.

– Вы знаете, нет. Совсем нет. А, может быть, это испанцам понравилось, когда я там танцевала Кармен, что я не делала ее роковой женщиной. Потому что и у них трактуют Кармен как роковую женщину.

Родион Щедрин и Майя Плисецкая после балета «Кармен-сюита». Большой театр. 1970 год.

Фото Александра Макарова.

Я ее делала естественной, и это им нравилось. Вот она такая, со смехом подтрунивала над Хозе, а вовсе не то, что она как-то сексуально обольщает, дразнит его.

– Но она же пыталась приворожить Хозе.

– Да, но как?

– Как?