Майонезовские сказки (СИ)

— Войшило, - скромно сказал профессор, - а все люди делятся на «развитых» и «не развитых», можно называть последних «зелёными». Вся проблема в том, что им приходится жить вместе: «развитые» смеются над «не развитыми», а «не развитые», которых гораздо больше травят «развитых», хотя и во всём подражают им.

— А кто такие развитые? – удивлённо спросил ведущий шоу.

— Те, у которых развиты все 4 составляющих: чувственная, рациональная, душевная и духовная, - сказал усталый профессор.

— А если у человека развита только одна, как Вы говорите, составляющая? – осторожно спросил ведущий.

— То, перед нами – больной монстр, - ответил учёный.

Молодой человек обратился к Че.

— Варвара Никифоровна, - с достоинством произнесла она и продолжала с присущим ей женственным обаянием, - чем больше в человеке божьего, тем сложнее определить его тип, легко тип можно определить у чисто биологического природного человека. Я думаю, что все люди делятся на «сытых» и «не сытых»: «сытые» - самодостаточны, они всё, что хотят – могут; всё что могут – хотят, у них всегда всё хорошо получается, а «не сытые», что хотят – не могут, что могут – не хотят; они часто превращаются в «завистливых хищников»!

— Этот тип людей, наверное, самый интересный, - со снисходительной улыбкой сказал молодой человек.

— Для психиатров – несомненно! – вставил профессор.

Ведущий пригласил всю группу Войшило поучаствовать в конкурсе поэтов, где будут разыгрываться большие денежные призы. Пышка поспешил к столу жюри, чтобы зарегистрировать свою кандидатуру. На месте председателя жюри восседал Бобёр в оранжевом галстуке и жёлтых туфлях, рядом с ним - скромная девушка с длинными волосами, и котята с улицы академика Лизалкина.

Приторная музыка умолкла, включили розоватый свет, любители поэзии зааплодировали, на сцену поднялся сам Бунькин в расстёгнутой до пояса красной атласной рубашке – приземистый крепыш с большой «антистрессовой подушкой» под рубашкой. Он нервными движениями растрепал до художественного беспорядка шевелюру и начал читать свои новые стихи несколько с надрывом:

«Выхожу один я на дорогу

В старомодном ветхом шушуне,

В студеную зимнюю пору

Перчатка с левой руки на мне!»

Любители поэзии ликовали, а Бобёр воскликнул: «Ай да Бунькин, ай да щукин сын!» И потише добавил для котят: «Помним, что он собу…, то есть, товарищ за трапезой академика Лизалкина!»

На сцене, между тем, уже стоял долговязый, порой, одиозный Мунькин, который собрался прочесть своё стихотворение «Самость». Он ухватился за подтяжки, подпрыгнул несколько раз, как парашютист, раскинул длинные руки и «полетел»:

«Я вижу красный квадрат

И я лезу в него!

В нём я вижу белый квадрат

И я лезу в него!

В нём я вижу синий квадрат

И я лезу в него!

В нём я вижу чёрный квадрат

И я лезу в него!

И я вижу в нём мужика с топором,

И я понимаю, что это Малевич,

А может быть это – я САМ!»

Слушатели приняли «Самость» с восторгом, а Бобёр воскликнул: « Ай да Мунькин, ай да щукин сын! Превзошёл самого себя!», а потише для котят добавил: «Не забываем, что он одноклассник и, кажется, родственник Лизалкина! За него нам академик шею свернёт!»

Затем читала свои стихи женщина по фамилии Никакая, но стихи были интересными, о том что им в отделе повысили бонусы, дали тринадцатую зарплату и главный бухгалтер обещал ещё дать премию. Позитивная поэзия возымела действие, все смотрели на поэтессу с приятными улыбками. Бобёр многозначительно сообщил котятам: «Всегда поддерживайте сильных и тех, кто много имеет – не ошибётесь!»

Последним выступал Пыш. Усталый и бледный он поднялся на сцену. Че в это время горячо шептала Бобру и котятам: «У Пыша большие материальные трудности, поддержите своего земляка! Это наша гордость!» Те обещали ей поддержать «нашу жемчужину».

Пыш объявил, что он для всех прочтёт своё новое стихотворение «Одуванчики», отчего в зале сразу наступило напряжение. Поэт начал читать просто, но энергично:

«Ты звезда и я звезда –

Россыпи соцветий,

Ты всегда и я всегда

Жили меж созвездий.

Луг зелёный и стога

В золотом разливе,

Только синие луга!

Кажутся счастливей!

Ты слуга и я слуга

Жадных, злющих пчёлок

Видим синие луга

Из-под чёрных ёлок.

Лишь последний луч угас,

Жмёмся, что есть мочи,

Одуванчики на нас

Сверху смотрят ночью!

Солнце – я и солнце – ты,

Зорька у порога!

Вот любимые цветы

Ангелов и Бога».

Пышка закончил и старомодно почтительно поклонился. Аплодировали только профессор, Варвара Никифоровна, Мушка, Кро, Ро и две маленькие девочки в первом ряду. Девушка, скромного вида, с длинными волосами, подруга Бобра, неожиданно привстала и закричала во все горло: «Смерть одуванчикам! Сбреем последний одуванчик с лика планеты! Даёшь гламур!»

— Простите, голубушка, - сказал осторожно профессор, - но, гламур – это маска на лице больного проказой.

Девушка взглянула на него как на больного старикана.

— Одуванчики будут всегда! – сказала звонко маленькая девочка из первого ряда.

— Одуванчики будут всегда, потому что мы будем плести из них веночки, - сказала ещё более звонко другая маленькая девочка из первого ряда.