Майор и волшебница

– Я уже не девушка, так что нет нужды обращаться со мной, как с хрупкой стеклянной вазой. Вы ведь этого тоже хотите…

Удержала меня, когда я потянулся выключить ночник, и отбросила перину. Что тут смаковать? Линда была жаркой и изобретательной, вот и все. Так что и время куда-то улетучилось, и война отодвинулась в невероятную даль, и я в конце концов поверил, что никакого притворства здесь нет, что она делает только то, что сама хочет. Представления не имею, сколько времени прошло, прежде чем мы замерли в счастливой опустошенности и долго лежали не шевелясь, молча. Наконец она пошевелилась, спросила:

– Я возьму сигарету?

– Конечно, – сказал я. – И мне прихвати.

А ведь ты влип, майор, и крепенько, подумал я, прикуривая. Вот уж не мальчик, но такой у тебя еще не было. Но ведь нет у нас будущего, чудес не бывает, еще несколько дней – и все кончится, так что тоска пробирает…

И я постарался тоску отогнать посторонними мыслями, в первую очередь веселыми. Кажется, получалось.

– Что ты улыбаешься как-то непонятно? – спросила Линда, уютно устроившись у меня на плече.

– Да вот подумал… Интересно, как отреагировал бы твой отец, застань он нас сейчас?

– Безусловно, он не пришел бы в восторг, – серьезно сказала Линда. – И вовсе не из-за того, что ты русский офицер, пришедший завоевать Германию. Просто он – отец. Я так полагаю, любому отцу было бы неприятно застать совсем молодую дочку в постели с мужчиной. Вот тебе было бы приятно?

– Не знаю, что и сказать, – честно признался я. – До отца взрослой дочери мне как до Луны пешком. И даже крохотной нет. И жены нет. И вообще, чтобы завести детей, надо еще живым с войны вернуться. А на войне, знаешь ли, по-всякому оборачивается…

– Не смей так говорить! – Линда прямо-таки вскинулась, нависла надо мной, опираясь на локоть. – Ты вернешься с войны! Вы все трое вернетесь с войны! Я так вижу!

И осеклась, словно боялась сказать что-то. А мне пришло в голову: что, если это не просто болтовня? И она, такая, в самом деле видит? Знавал я людей, которым предсказывали судьбу, и все сбывалось в точности – и слышал о таких серьезных предсказаниях немало. Черт, даже жить веселее чуточку после таких вот мыслей…

– Вернусь, – сказал я. – Уж это точно. Успокойся и сигаретку держи аккуратнее – перину прожжешь, а она чужая…

Линда, полное впечатление, отошла от мимолетной вспышки. Лежала рядом, не озаботившись прикрыться периной, медленно пускала дым и смотрела в потолок.

– Да, то, что ты противник, особой роли не играло бы, – сказала она задумчиво. – В конце концов, всякое на войне случается. Знаешь, мой дедушка, отец отца, воевал с французами в прошлом столетии. И у него случился в одном городке очень пылкий роман с француженкой, настоящей баронессой. Ей бы полагалось его ненавидеть, как завоевателя, а она в него влюбилась, и он в нее тоже. Их полк стоял в том городке полтора месяца, а потом ушел на родину. Они так никогда больше не виделись, ни разу друг другу не написали, но дед лет через тридцать, когда писал военные воспоминания, и эту историю изложил очень подробно – все помнил… Он их не собирался отдавать в печать, толстый гроссбух так и стоял у отца в библиотеке, лет в шестнадцать я на него наткнулась и прочитала.

– Ну, это была совсем другая война… – сказал я.

– Я понимаю, – сказала Линда. – Тогда воевали только люди, а теперь еще и идеологии. Только вот… Я же говорила как-то: наша семья была не в восторге от наци и старалась держаться от идеологии подальше, насколько это было возможно. Не борцы, конечно… – Она вновь приподнялась на локте и пытливо заглянула мне в глаза: – А разве у вас таких не было, когда пришли наши войска? Таких людей, что не сотрудничали ни с немцами, ни с партизанами – просто старались выжить, как могли? Я все равно не поверю, если ты скажешь, что таких людей не было…

– Да были, – вздохнул я. – И немало… Линда, давай не будем об этом, что-то мы очень уж серьезную тему выбрали…

– Как скажешь, – покладисто согласилась Линда. – Можно я буду называть тебя Теодор?

– Конечно, – сказал я. – Ну какой я тебе теперь «господин майор»? Теодор – и всё тут…

Линда потерлась щекой о мое плечо и вдруг спросила с хорошо скрытым волнением:

– Теодор… Я смогу остаться с тобой?

Я медлил, сколько мог, но все же вынужден был сказать:

– Нет.

Она пытливо глянула мне в глаза:

– Ты не хочешь?

Линда лежала, тесно прижавшись ко мне, и я чувствовал, как она напряглась, как колотится ее сердце.