Майорша

Андрей. Взгомозился онъ въ Москву и присталъ: дай да подай ему денегъ; мельничишку его возми, что хочешь возьми, только дай. Вижу, у барина совсѣмъ голова навыворотъ. Спровадилъ. Да ужъ какъ уходить и сболтни онъ, что не одинъ ѣдетъ, а и ты вмѣстѣ… слѣдомъ за Григоріемъ Петровичемъ въ Москву собираешься.

Феня. А что мнѣ Григорій Петровичъ!

Андрей. По мужу племянникъ покамѣстъ, а тамъ чѣмъ будетъ — не знаю.

Феня. Такъ ты за этимъ? [хочетъ уйти].

Андрей. Да нѣтъ же, дай кончу. Ну, думаю, если такъ, если Феня поѣдетъ, а ты въ провожатые нуженъ, такъ бери, Сергѣй Дмитричъ, сколько требуется. Взялъ, счелъ и вотъ [достаетъ пачку денегъ] принесъ. [Подаетъ деньги]. Отдашь?

Феня. На твои деньги Сергѣй Дмитричъ со мной не поѣдетъ.

Андрей [въ сторону]. Знаю, что не возьмешь! [Ей.] Воля твоя. [Прячетъ деньги]. Пусть на Максима Гаврилычевы ѣдетъ. Своихъ у него не водится, да и были когда — карманъ позабылъ. А для тебя я хотѣлъ…

Феня. Добрый человѣкъ! Мало того, что пускаетъ, еще денегъ несетъ, ха-ха-ха!

Андрей. Мужъ если пускаетъ, такъ я-то тутъ что-жъ? Да какъ тебѣ отъ насъ и не ѣхать! Здѣсь что? — мелюзга люди, дрянь. Взять хоть Любавина — теленокъ, какъ есть; либо Сергѣя Дмитрича нашего — тоже слюнтяй, воробья стараго стоитъ; либо меня — опять же не дороже я орепья. Твое-жъ прозвище. Ну, а въ Москвѣ развѣ то? Тамъ и силу показать есть надъ чѣмъ. Тамъ такой вихрь взовьешь, что въ глазахъ зарябитъ и у самой неравно головка закрутится. Всего одного мы изъ столичныхъ-то видѣли, а и тотъ у насъ — мало людей — русалокъ, и тѣхъ потревожилъ.

Феня [съ негодованіемъ]. Кончилъ ты?

Андрей. За тебя кончилъ, за себя — нѣтъ. Да ты на меня не гнѣвись, Федосья Игнатьевна. Зачѣмъ напослѣдяхъ ссориться? Можетъ и не увидимся больше.

Феня. Ой, заплачу!

Андрей. Сбрось съ себя это, сбрось! Взгляни на меня подушевнѣй. Муку вѣдь я принялъ великую, Федосья Игнатьевна, даромъ что орепей тебѣ. Глубоко ты въ семьѣ моей зачерпнула, изъ души моей взяла все и принять отъ насъ тебѣ ношу тяжелую. Не то, что отъ мужа; отъ Максима Гаврилыча немного осталось, потому онъ съ дороги твоей и сошелъ такъ смирненько.

Феня. А ты не сойдешь? Гмъ!.. Эхъ, Андрей, и слушать бы мнѣ тебя незачѣмъ, да добрѣе я стала… Слушаю, можетъ и жалѣю тебя.

Андрей. Жалѣешь! Еслибъ все, что я вытерпѣлъ, что накипѣло во мнѣ, на тебя да на Волжина глядючи, что за Пашу мою переболѣло во мнѣ, еслибъ вся эта мука и скорбь, словно вѣдьмы, впились бы въ меня и на глазахъ у тебя задушили бы, ты… ты пожалѣешь и мимо пройдешь, за своимъ, своего искать… ха-ха! Что-жъ, иди, Феня… Только простись… простись со мною, какъ я попрошу. Немногаго прошу. Помнишь, было это подъ ракитою?

Феня. Гдѣ обняла-то тебя?

Андрей. Мѣсто мнѣ это завѣтное, пока живъ, помнить буду… Тамъ бы намъ и проститься.

Феня. И опять, что-ль, обнять?

Андрей. Это… на то твоя воля, Федосья Игнатьевна. Только не откажи, приди! Наканунѣ, какъ ѣхать, придешь съ домашними моими проститься… Еще увидитесь ли! А потомъ подъ ракиту. Въ этомъ и вся просьба. Не откажи! [Феня молчитъ]. Или боишься?

Феня. Я? Чего я боюсь! Сказано: добрѣй стала. Жди.

Андрей [съ трудомъ подавляя волненіе]. Вѣрно?

Феня. Вѣдь я сказала, не кто другой! Иль тебя здѣ-ѣсь обнять? [Было раскрыла объятія]. Нѣтъ, лучше подъ ракитой. [Уходитъ].

Андрей. Ну, теперь вымучила до послѣдняго! Тутъ [судорожно третъ себѣ грудь] словно камнемъ скипѣлось, тяжко. Одно осталось: проститься съ тобою, Федосья Игнатъевна; на самомъ томъ мѣстѣ проститься, гдѣ забава твоя, — поцѣлуй, меня въ сердце ударила; на краю того пруда, гдѣ ты Волжина въ лодкѣ катала, «утоплю» грозилась, а потомъ, разметавъ волосы по-русалочьи, говорила про то, какъ цѣлуютъ онѣ… Приходи! [Уходитъ].

ЗАНАВѢСЪ.

ДѢЙСТВІЕ ПЯТОЕ

Сцена — въ глубинѣ наискось возвышается плотина, на которой справа мукомольный амбаръ съ наливными колесами, частью замаскированными растущими внизу, по сю сторону плотины, деревьями. Слѣва, на самой плотинѣ, развѣсистая ракита. За амбаромъ, вдали, высится курганъ.

ЯВЛЕНІЕ I Провъ и Иванъ [сидятъ внизу на камняхъ]

Иванъ. Дяденька, сказывали нынче ночью изъ Костяного бугра бочки съ деньгами выкатывали.

Провъ. Съ какими такими деньгами?

Иванъ. А татарскими. Дядя Лявонъ сказывалъ. Завсегда, говоритъ, какъ бѣдѣ быть, загудитъ-загудитъ этта въ курганѣ и ну бочку за бочкой оттоль выпирать.

Провъ. Ну?