Майские грезы (СИ)

Старенькие «жигули» увозили девушку от места, где она, пусть и недолго, но была счастлива. Майя понимала, что больше никогда не увидит Матвея, а он не узнает, почему она так поступила. Конечно, она оставила ему записку, в которой поблагодарила за помощь и попросила ее не искать. Хотела оставить и кольцо, которое мужчина подарил ей, когда она согласилась стать его невестой, но… не смогла. Оставила на память, хотя какая-то часть души требовала забыть его навсегда.

Остановились они в соседнем городе, решив, что ее отец продолжит поездку на машине, а Майя сядет на поезд. Маленькая гостиница встретила их тишиной и запахом свежей выпечки. Они с отцом устроились в дальнем углу небольшой кофейни и заказали нехитрый ужин. Пока ждали заказ, ее папа был вне себя от волнения и постоянно оглядывался, словно… опасался кого-то.

— Пап, все нормально? Ты… будто чего-то ждешь? Или… опасаешься? — Майя пытливо посмотрела в глаза отцу, отыскивая ответы на свои вопросы. Возможно, он, как и сама Майя, боялся, что Влад найдет их?

— Все хорошо, — улыбнулся он в ответ, а затем порылся в небольшом чемоданчике, который взял с собой, и извлёк оттуда мятый конверт. Подержал несколько секунд в руках, о чем-то сосредоточенно думая и решая про себя. — Вот, это письмо тебе написала мама перед смертью, — он протянул письмо, но Майя с отвращением отвернулась, что не укрылось от внимательного взгляда отца. — Это письмо от твоей настоящей матери.

Девушку больно обожгло его ударение на слове «настоящей». Она несколько долгих секунд смотрела растерянным взглядом отцу в глаза, а затем дрожащими руками приняла из его рук конверт и вскрыла, достав письмо.

Развернула потрепанную от времени бумагу, отмечая про себя, что почерк ей совершенно незнаком. Не верить тому, что сказал отец, она не могла, поэтому с трепетом сжала листок, вчитываясь в слова.

«Моя девочка!»

— начиналось письмо, исписанное ровным, хотя немного дрожащим, почерком. Кое-где буквы были размыты, словно мама плакала, когда писала его. Девушка недоумённо посмотрела в глаза отца, будто спрашивая его о причине этих слёз, но он только тяжело вздохнул, не произнеся ни слова.

'Моя девочка!

Надеюсь, что после того, как ты прочтёшь это письмо, то не станешь питать ко мне ненависти. Не станешь презирать меня за мою слабость и за то, что я не смогла вырастить тебя. Поверь, я ни на секунду не оставила бы тебя. Никогда бы не отказалась. Мне сложно передать все чувства этому клочку бумаги, чтобы выразить, как я тебя люблю.Ты стала для меня самым желанным подарком, моим лучиком света, что греет меня до последнего дня моей жизни.

Ты ещё не появилась на свет, а я уже прощаюсь с тобой. Так получилось, что я не могу остаться с тобой. Моя болезнь не дает мне даже шанса, что я услышу твой крик, что прижму к себе, к своей груди. Это моя расплата за мою любовь, но я никогда не жалела о том, что было. Я попросила Наталью вырастить тебя вместо меня. Хочется верить, что твоя тетя не только примет тебя в свою семью, но и будет любить, как родную. Это письмо я передам нотариусу вместе с завещанием на твоё имя. Это будет мой скромный подарок к твоему восемнадцатилетию. Я люблю и, буду любить всегда, чтобы ни случилось.

Твоя мама. 18 мая 1987 года'.

Девушка сжала в руке маленький листочек, в котором находилась частичка её прошлой жизни. Теперь она понимала, почему приёмная мать и её сын так ненавидели ребёнка.

— Она написала письмо за два дня до твоего рождения, в присутствии своего друга, нотариуса. Софья знала, что никогда не сможет взять тебя на руки, хотя врачи боролись за её жизнь до последнего. Она считала свою смерть расплатой за запретную любовь, но её вины в этом не было. Это только я виноват, что полюбил Соню, а не ее сестру. Но они были настолько разными, что… — Александр потер лицо ладонями, словно мог стереть воспоминания, терзавшие его последние двадцать с лишним лет.