Макамы

Скакал мой конь во весь опор,
Но пал в пути, копыта стер.
Домой добраться — нету сил
Преодолеть пустынь простор.
Ни даника[97] в кармане нет,
Как нищете я дам отпор?!
Смятение играет мной,
И хитростей померк узор.
Пройти пешком столь долгий путь —
Вести с судьбой неравный спор.
Отстать от спутников в пути —
Принять свой смертный приговор.
Моей печали нет конца,
И слезы застилают взор.
О вы, прибежище надежд,
Несчастный длани к вам простер!
Дары текут из ваших рук
Щедрее, чем потоки с гор.
Всегда спокоен ваш сосед —
Его не ждет нужды измор.
А кто нашел у вас приют —
Не ищет уж других опор.
Кто вашей милости просил —
Не ошибался до сих пор!
О, сжальтесь, помогите мне
Вернуться вновь в родной шатер!
Изведавши мое житье —
Мой голод, жажду, мой разор,
Роптать вы стали б на судьбу,
Ей за укором слать укор.
А знали б вы мой знатный род,
И добродетели убор,
И сколько я наук постиг,
И как умом я смел и скор —
Тогда б узрели мой талант
Несчастьям всем наперекор!
О, если б был я неучен
И ум мой не был так остер!
Безжалостен мой злобный рок,
Меня обрекший на позор!

Сказали мы:

— Эти стихи нам открыли твои страданья и разъяснили твое желанье. Мы достанем тебе верблюдицу и доставим тебя домой. А что у нас сын попросит твой?

Старик приказал:

— Говори, сынок, нам не к лицу немота. Пусть Аллах не наложит печать на твои уста!

Юноша вышел вперед — будто воин ринулся в бой — и в ход пустил, словно меч, язык отточенный свой. И прочел стихи:

О вы, владетели сана,
Могучей силы султаны!
Встающие на защиту
От злобных козней шайтана!
О реки благодеяний
И милостей океаны!
Прошу я только кусочек
От жареного барана
Или похлебку с лепешкой,
Хвалить за то не устану.
А если и это много —
То лубьи[98] и баклажана.
А нет — хоть фиников горстку,
Отказываться не стану.
Чем можете — поделитесь,
Все благо, клянусь Кораном!
Нужны мне в пути припасы,
Стремлюсь я к родному клану.
Я верю, что ваша помощь
Надежнее талисмана:
Я знаю, ваши ладони
В благих дарах неустанны.
А ваши уста Аллаху
Хвалу твердят постоянно.
Желанье мое ничтожно
Для тех, кто в щедрости рьяны.
Награду за милость вашу
Получите без обмана:
Стихи, звучащие звонче
Касыд[99] любого дивана[100]!

Сказал аль-Харис ибн Хаммам:

— И когда он закончил эти слова, поняли мы, что львенок не хуже льва. Тогда отца на верблюдицу мы посадили, а сына запасами снабдили. За эти дары нас они восхвалили еще, в хвала тянулась за нами длинным плащом. Когда же они решили отправиться в путь и пояса для пути затянуть, я спросил старика:

— Ну как, не скажешь, что это — обещанье лжеца Уркуба[101]? И есть ли еще желанье в душе у Якуба[102]?

Он сказал:

— Упаси Аллах, прекрасны ваши благодеяния, унесли мое горе славные ваши даяния.

Я возразил:

— Тогда и ты отплати нам добром — нет, не золотом, не серебром, а скажи, где твой город, ведь мы в смущении относительно вашего происхождения. В ответ мы услышали вздохи его и стенанья, и потом он стал говорить стихи, пытаясь сдержать рыданья:

Серудж — мой город родимый,
Далекий, недостижимый.
Враги его захватили,
И зло их непоправимо.
Клянусь я Каабой[103] священной,
Чья правда неодолима:
С тех пор, как Серудж покинул,
Горюю неутолимо!