Македонский Лев

- Он убил двух стражников, - сказал ей Леонид холодным голосом. - Однако я вижу, что ты в порядке, государь. Оставляю вас... двоих. Мы будем готовы выступить завтра утром. Пять дней, ты же помнишь. - Он поклонился и вышел из комнаты.

- Странный он, - прошептала Дерая, прижимаясь к мужу. Парменион ощутил тепло ее кожи на своей груди. Не странный, подумал он; просто Леонид только что увидел собственную сестру в объятиях пришельца.

- Люблю тебя, - сказала вдруг Дерая. - Обещай мне, что вернешься.

- Как я могу дать такое обещание? - хрипло спросил он.

- А ты просто произнеси вслух. Я не верю, что ты будешь побежден. Ты - Парменион, Царь Спарты. Ты - мой Парменион.

Он улыбнулся и крепче прижал ее к себе. - Один мудрый человек говорил мне строить планы так, словно собираешься жить вечно, но при этом жить так, словно это твой последний день на земле. Давай так и сделаем, моя госпожа. Давай проведем эту ночь, словно она для нас последняя.

Он отнес ее в свою спальню и лег рядом с ней, привлек к себе. И они занялись любовью нежно, не спеша, ибо он не чувствовал страсти - а только отчаянное желание чувствовать ее кожу на своей коже, быть в ней, быть частью нее. Он почувствовал, что близок к экстазу, но замедлился и отодвинулся.

- Почему ты остановился? - спросила она, ладонью лаская его щеку.

- Не хочу, чтобы это кончалось. Не сейчас, не в эту ночь... никогда.

- Ты произнес это так печально, дорогой. Не надо печали. Не в эту ночь... не для нас.

Ее пальцы заскользили вдоль его груди, по бугристым мышцам живота, затем вниз, к его по-прежнему эрегированному пенису, обхватили его. Он застонал. - Это больно? - спросила она с серьезным видом, но с лукавыми глазами.

- Ты развратница, - сказал он, перевернув ее на спину и оказавшись сверху. - И я обойдусь с тобой соответственно.

Проскользив по кровати вниз, он уткнулся ей между ног. Она вскрикнула, согнув ногу, чтобы спастись от него, но он повернул голову - и его рот прошелся по ее мягким лобковым волосам, а язык проник в ее лоно. Она снова закричала, но он не обращал внимания. Она извивалась под ним, но его руки крепко держали ее. Вдруг она расслабилась и застонала, ее тело сильно вздрагивало, ноги напряглись. На этот раз она кричала не от боли или раздражения, но от судорожного, мощного избавления от напряжения, которое способен принести только оргазм. Наконец она откинулась в постели, вытянув руки.

Парменион поднялся к ней. - Ну что, приятно быть развратницей? - спросил он.

- Прекрасно, - согласилась она. - Но пообещай, что никогда не расскажешь мне, где научился этому навыку.

- Обещаю.

- Я передумала. Расскажи мне.

- Своей душой клянусь, что никогда и ни с кем в этом мире не делал этого раньше.

- Это не может быть правдой.

- Клянусь тебе. Ты - первая женщина в Ахайе, над которой я надругался подобным образом.

Приподнявшись на локте, она заглянула ему в лицо. Затем улыбнулась. - Я тебе верю, - медленно проговорила она, - однако ты всё равно что-то от меня скрываешь.

- Так ты ясновидящая? - спросил он, натянуто улыбаясь, чтобы скрыть неожиданное замешательство.

- Тамис говорила, что у меня дар, но я его не развивала. Так что ты прячешь?

- В этот момент, - молвил он, глядя на свое обнаженное тело, - я, очевидно, ничего не прячу.

- А я посмотрю, - заявила она. Перевернувшись на колени, она поцеловала его в живот, и голова ее стала спускаться все ниже.

- О, нет! - сказал он, опускаясь к ней. - Ты не можешь! Это неприлично.

Ее смех огласил покои. - Неприлично? Поцелуй, который получила Царица, не может быть отвергнут Царем!

Он хотел было еще поспорить - но лишь за миг до того, как ее губы прикоснулись к нему, а ее рот сомкнулся на нем. Тут уж все его возражения сошли на нет.

Позже, когда они сидели на скамьях, попивая разбавленное вино, они услышали шаги в коридоре за главным залом. Дерая встала и ушла в спальню, а Парменион взял меч и открыл дверь. Снаружи стояли два караульных, с ними был Леонид.

- Что случилось? - спросил Парменион.

- Филиппос пошел в наступление этой ночью. Решил застать нас врасплох. Только что прибыли два наших разведчика: Македоны будут в окрестностях города к завтрашнему полудню.

- Мы будем готовы встретить его, - пообещал Парменион.

- Да. Моя сестра всё еще у тебя?

- Да, она здесь.

- Я могу войти?

- Нет, мой друг. Это... последняя ночь... для нас. Понимаешь?

- Думаю, да. Но наутро тебе станет ясно, что это было не столь разумно.

- Моя жизнь полна сожалений, но даже если я завтра погибну, эта ночь не станет одним из них.

- Я не о тебе, - сказал Леонид.

Правота слов солдата поразила Пармениона как удар. Если бы он не занимался любовью с Дераей, она бы продолжала думать о нем, как о хладнокровном Царе, который ничего для нее не значил, и не столь печалилась бы, когда он уйдет.

Одержит ли он победу или встретит свою гибель и поражение, Парменион исчезнет из ее жизни, ибо он дал обещание Леониду. Он будет Царем только пять дней - или пока не закончится сражение.

Потом он вновь потеряет Дераю...