Македонский Лев

Рабы вокруг Царя держались стойко, хотя потери их были велики, и Парменион с новой силой ощутил всеисцеляющую решимость не проиграть. Эти люди заслуживали победы.

Но теперь уже не оставалось места ни для какой стратегии. Среди зверства на поле боя было место лишь для силы руки, подкрепленной отвагой человеческого духа. Македоны сражались только ради завоевания и наживы, рабы же бились за свободу, а спартанцы - за свой город, дом и честь. Эта разница имела огромный вес, когда оба войска, сломав строй, бьются насмерть на пропитанном кровью поле.

Взгляд Пармениона привлекло движение на вершине холма на юго-западе. Клубящаяся пыль поначалу не давала толком разобрать, кто это, но затем он увидел, как исполинская фигура Горгона спускается по склону. За ним шли сотни лесных чудищ, одни - рептиловидные и с ребристой шкурой, другие - покрытые густой шерстью. Многие были вооружены увесистыми дубинами из плотного дуба, но большинство не нуждалось в оружии, имея острые когти и клыки. Пожиратели кружили над ними в небе и, по сигналу Горгона, они обрушились на Македонские ряды, бросая свои ядовитые дротики.

Македоны, стоявшие в тылу, увидели приближающихся монстров - и запаниковали. Побросав оружие, они побежали с поля боя. Другие, более храбрые, постарались сдвинуть щиты против этого нового врага.

Лесные твари бросились на Македонов с невероятной силой, их когти пронзали латы и кольчуги, терзая плоть и ломая кости как гнилое дерево. Ничто не могло их остановить.

Оборона Гвардии пала.

Миг назад это было войско, и вот это уже бегущая, перепуганная толпа, отчаянно пытающаяся спастись.

Горгон, размахивая двумя железными палицами, врезался в их ряды, сметая людей с ног. Его белесые глаза сверкнули. Воины на его пути закричали и застыли, их тела окаменели, потрескались, упали на землю, высохшие и увядшие.

Видя панику среди самих Гвардейцев, иллирийцы, стоявшие против полка Тимазиона, повернули и побежали прочь.

Теперь лишь небольшой, тонкий словно нить боевой квадрат воинов окружал Царя-Демона. Филиппос достал меч и стал ждать, в безопасности благодаря своей неуязвимости. Горгон пробил стену щитов, и одна из его огромных палиц обрушилась на плечо Царя. Но оружие просто-напросто отскочило обратно, а Филиппос бросился вперед, вонзая меч Горгону в грудь. Властелин Леса отступил назад с темной кровью, сочащейся из раны. Филиппос наступал, но тут подскочил Бронт, отбросив секиру и обхватывая огромными руками грудь Царя. Царь попытался высвободиться из его хватки, чтобы обратить свой меч против нового противника, однако Бронт прижал руки Царя к его бокам, подняв его в воздух и лишая опоры. Филиппос заорал, но не смог освободиться.

Последнее сопротивление Македонов было сломлено, люди бросили мечи и попадали на колени, моля о пощаде. Сначала их убивали невзирая на мольбы, но тут над полем битвы раздался голос Пармениона:

- Довольно! Оставьте их в живых!

Странная, неестественная тишина опустилась на поле битвы. Южнее когда-то непобедимая армия Македонов убегала в полном беспорядке. Здесь же, в центре, оставшиеся Македоны сложили свое оружие.

Бронт бросил Царя-Демона на землю, заламывая руки поверженного монарха за спину и ища ремни, чтобы связать его. Один лучник предложил упругую тетиву от своего лука. Бронт привязал друг к другу большие пальцы Царя и встал, наблюдая, как Филиппос пытается подняться на колени.

Тут подошел Шлем и встал перед Филиппосом, глядя на лицо Царя. Вдруг он закачался, и всем показалось, что он вот-вот упадет. К нему подскочил Аттал и поймал, удержав от падения.

- Ты в порядке? - спросил македонянин. Шлем не отвечал, и Аттал увидел, как бронзовое лицо замерло и затвердело, став снова неподвижным. Заколдованный воин поднял руку к шлему, который был на него надет; шлем больше не был частью его лица.

Но он не стал его снимать.

Парменион подбежал к лежащему Горгону, кровь которого вытекала вместе с жизнью на перепаханную землю. Опустившись перед монстром на колени, Парменион взял его ладонь, но не смог найти слов для умирающего Титана.

Горгон открыл глаза. - Что, удивлен видеть меня здесь? - спросил Лесной Царь.

- Да. Но и несказанно рад, что ты пришел, мой друг. Похоже, ты спас нас всех.

- Нет. Они уже были готовы сломаться. - Горгон попытался подняться, но свежая кровь потекла из страшной раны у него в груди. - Не чувствую ног. Неужели я умираю?

- Да, - прошептал Парменион.

Горгон улыбнулся. - Странно... совсем не больно. Обещаешь ли ты, что у моего народа появится шанс у Врат?

- Конечно.

- Твоя дружба... стоит... дорого. Но... - Повелитель Леса откинулся на спину, и его тело начало трястись. Кожа на его лице будто бы замерцала, змеи на голове стали исчезать. Парменион не сходил с места, глядя как распростертое перед ним тело постепенно меняется, в смертный час становясь прекрасным темноволосым мужчиной, каким был когда-то Горгон при жизни.

Усталый и полный печали, Парменион поднялся.

Подошел Бронт, опустился на колени возле тела брата. - Почему? - вскричал он. - Почему ты сделал это? - обхватив Горгона за плечи, он стал трясти тело.