Махабхарата. Рамаяна

Спросил у возлюбленной царь над царями:
«Бессмертные васу владеют мирами.

За что же проклятью их Васиштха предал,

За что же им смертными стать заповедал?

И кто он такой, этот Васиштха гневный,

Богов обрекающий доле плачевной?

За что Гангадатту наказан сурово

И сделался отпрыском рода людского?

Какие об этом расскажешь рассказы?»

Ответила Ганга: «О царь быкоглазый,

Великий деяньем! Рожден от Варуны,

Властителя вод, этот Васиштха юный,

Подвижник, от мира решил удалиться.

Обитель святая была у провидца

На склоне владычицы гор, светлой Меру,

Где жил он, храня в целомудрии веру,

Где множество было различных животных,

И трав неисчетных, и птиц быстролетных,

Где в летнюю пору и в зимнюю пору

Цветы украшали цветением гору.

В лесу для подвижника были даренья:

Вода в ручейке, и плоды, и коренья.

Однажды в лесу, пред жилищем святого,

Красива, сильна, появилась корова:

Богиня, дочь Да́кши, в нее воплотилась,

[11]Даруя просящему благо и милость.

Ее молоко, на зеленой поляне,

Подвижник для жертвенных брал возлияний.

Важна и степенна, средь леса густого,

С теленком бесстрашно бродила корова.

Однажды пришли в этот лес благовонный

Могучие васу, а с ними — их жены.

Они с наслажденьем бродили повсюду,

Сверканью цветов удивляясь, как чуду.

Вдруг старшего васу жена молодая

Увидела, по́ лесу с мужем гуляя,

Корову на мягкой, зеленой поляне:

Ее молоко — исполненье желаний!

И так восхитила богиню корова,

Что мужу, владыке небесного крова,

Сказала с восторгом: «О Дья́ус, взгляни-ка!»

Увидел корову небесный владыка:

Крупна и красива, с глазами живыми,

Полно молока многомощное вымя…

Ответствовал Дьяус: «О тонкая в стане!

Корова, чья цель — исполненье желаний,

Не ведает равных себе во вселенной,

А ею владеет отшельник смиренный,

Рожденный Варуной подвижник суровый.

Когда молоко этой чудной коровы

Вкусит человек, — вечно юным пребудет,

И кровь его время не скоро остудит,

И так проживет, не печалясь, на свете

Он десять блаженнейших тысячелетий!»

И Дьяус, душою и разумом бодрый,

Услышал желанье жены дивнобедрой:

«Средь мира людского подругу нашла я.

Царевна Джина́вати, прелесть являя,

Чарует и юностью и красотою.

Отец ее славится жизнью святою.

Ты добрых сердец награждаешь заслуги,

Прошу, потрудись и для милой подруги,

Могуществом, властью своей знаменитый,

Корову с теленочком к ней приведи ты.

Подруга, отведав напитка благого,

Единственной станет из рода людского,

Не знающей старости или недуга.

Когда же счастливою станет подруга,

Мне тоже, всеправедный, будет отрада, —

Отныне отрады иной мне не надо!»

Глаза дивнобедрой, как лотос, манили,

И Дьяус, покорный их ласковой силе,

Пошел, повинуясь возлюбленной слову,

И с братьями вместе увел он корову.

Он мужа святого украл достоянье,

Не зная, к чему приведет злодеянье.

Как видно, отшельника подвиг суровый

Не смог отвратить похищенья коровы.

С кошелкою, полной кореньев и ягод,

Вернулся подвижник, не ведавший тягот.

Увидел в смятенье, увидел в печали:

Корова с теленком исчезли, пропали!

Он долго, исполненный праведной мощи,

Обыскивал заросли, чащи и рощи,

Пока не постигнул провидящим взором,

Что васу виновны, что Дьяус был вором!

Он проклял их в гневе, возмездье взлелеяв:

«За то, что все васу, все восемь злодеев,

Коровы лишили меня многодойной,

С красивым хвостом, удивленья достойной, —

Людьми они станут, бессмертье утратив,

Те восемь божеств, восемь про́клятых братьев!»

Богам присудил он, в безумии гнева,

От матери смертной явиться из чрева.

Узнав о проклятье провидца лесного,

Направились васу к отшельнику снова,

Надеясь, что ярость прощеньем сменилась,

Но не была братьям дарована милость.

Сказал им подвижник, познавший законы,

В раздумье о благе душой погруженный:

«Послушались старшего младшие братья.

Избавлю я вас, семерых, от проклятья,

Но Дьяус, зачинщик деяния злого,

Останется жить среди мира людского.

В обличье людском он прославится громко,

Однако уйдет, не оставив потомка.

Родит его смертная заново в муках,

Он сведущим будет в различных науках,

Достигнет он в мире людском уваженья,

Но с женщиной он не захочет сближенья».

Остался отшельник в молитвенном месте,

А васу, все восемь, пришли ко мне вместе:

«Стань матерью нам, чтобы вышли мы снова

Из чрева небесного, не из земного.

Когда сыновей своих бросишь ты в воду,

Тогда возвратимся к небесному роду!»

Богов от проклятья избавить желая,

К тебе как жена, о Шантану, пришла я.

Один только Дьяус — твой сын Гангадатту,

Который в обетах подобен булату,

Останется жить в человеческом мире,

И слава его будет шире и шире».

Сказала богиня — исчезла нежданно,

Ушла, увела своего мальчугана.

Шантану, утратив дитя и царицу,

Терзаемый скорбью, вернулся в столицу…