Махабхарата. Рамаяна

«Едва загорелся рассвет златоглавый,
Явились пандавы, пришли кауравы

И встали вкруг ложа из стрел, на котором

Сын Ганги лежал с затуманенным взором.

И люди простые пришли на рассвете —

Мужчины и женщины, старцы и дети,

С цветами, с сандаловой мазью

[117]девицы, —Как будто молились блистанью денницы!

К тому, кто из рода царей всех сильнее,

Пришли музыканты, певцы, лицедеи.

Оружье с доспехами сбросив на травы,

Пандавы пришли и пришли кауравы.

Они, о вражде позабыв и о сече,

Друг с другом ведя только добрые речи,

Годам прожитым сообразно и сану,

Расселись вкруг сына Реки и Шантану,

Расселись герои вкруг Бхишмы на поле:

То солнце сверкало в своем ореоле!

Расселись вкруг деда, полны состраданья,

Как боги — вкруг Брахмы, творца мирозданья.

А Бхишма дышал, как змея, проявляя

Спокойствие, тяжкую боль подавляя.

Сказал: «Я калеными стрелами мучим,

Как будто охвачен я пламенем жгучим.

Воды я хочу, о цари-властелины!»

И воины с влагой холодной кувшины

И яства ему принесли отовсюду,

Но Бхишма сказал им: «Вкушать я не буду

Того, чем питается род человечий:

От мира людского ушел я далече,

На ложе из стрел я лежу, ожидая,

Чтоб солнце взошло и луна молодая».

Всех воинов он опечалил отказом

И Арджуну кликнул, хваля его разум.

Почтительно витязь сложил свои руки,

Спросил: «Как смогу облегчить твои муки?»

Сказал сын Шантану, в боях поседелый:

«Меня истерзали каленые стрелы.

Мой рот пересох, и горит мое тело, —

Воды принеси, чтоб оно охладело.

Ты — лучник великий, и деду в угоду

Добудешь желанную, нужную воду»,

«Пусть будет, как хочешь», — ответствовал деду

Сей Арджуна, завоевавший победу,

И на колесницу взошел, и Гандивы

Натягивать стал тетиву, горделивый,

И вздрогнули твари земные от звука

Гудящего при напряжении лука.

Неспешно свершил он затем круг почета

Вкруг Бхишмы — воинственных ратей оплота,

И вставил стрелу, и заклял ее властно,

Чтоб молнии стала она сопричастна,

И прянула эта стрела к исполину,

И к югу от Бхишмы вонзилась в долину.

Источник забил в этом месте, и благо

Явила прохладная, чистая влага,

Подобная амрите животворящей,

И Бхишма припал к ней всей плотью горящей,

И жажду свою утолил той водою

Старик, наделенный отвагой святою.

Деяние Арджуны всех поразило:

Невиданной, нечеловеческой силой

Исполненный, с грозным, сверкающим ликом,

Он Индрой казался царям и владыкам!

Цари-кауравы, дрожа, как коровы,

Когда на них ветер повеет суровый,

Плащами размахивали в изумленье,

А гром барабанов гремел в отдаленье.

«О Арджуна, — Бхишма сказал пред кончиной, —

Не диво, что мужества стал ты вершиной.

От На́рады знаем, что в новом обличье

Святого жреца ты являешь величье.

Свершишь ты такие деяния вместе

С блистающим Кришной, опорою чести,

Что Индра и Индре подвластные боги

И трепета будут полны и тревоги!

Из лучников лучший, храбрейший из смелых,

Ты всех превзошел в этих бренных пределах.

Гару́да — прекраснее всех быстролетных,

Корова — достойнее прочих животных,

Из тех, кто живет, человек всех мудрее,

Из тех, кто течет, Океан всех сильнее,

Из тех, кто пылает, — всех Солнце светлее,

Из гор — Гималаи всех выше, белее,

Всех более брахман почета достоин,

А ты из могучих — достойнейший воин!

Но горе: Дуръйодхана требует мщенья,

Ему ни к чему от меня поученья,

А также от Ви́дуры, Дроны и Рамы,

Он даже Санджайе не внемлет, упрямый!

Не внемлет разумным речам и наказам

Сей жадный властитель, утративший разум!

Но он, отошедший от веры священной,

Погибнет, могучим сражен Бхимасеной!»

Дуръйодхана, царь кауравов, с тоскою

Взглянул, опечаленный речью такою,

А Бхишма сказал: «Подвиг Арджуны чудный

Увидел ли ты, властелин безрассудный?

Увидел ли ты, как смельчак непоборный

Родиться помог той воде животворной?

Не знаю, кто Арджуне в мире подобен,

Кто в мире такое содеять способен!

Владеет бесстрашный тем самым оружьем,

Чью сущность извечную мы обнаружим:

Как боги — огня и воды властелины,

[118]Бог ветра, бог солнца, бог нашей судьбины, [119]

Как боги — владыки зверей и растений,

[120]Как бог — повелитель всех божьих владений, [121]

Как Брахма-создатель и Вишну-хранитель, —

Оружьем извечным владеет воитель!

Лишь Арджуне с Кришной, чья сила чудесна,

Оружия этого тайна известна.

В сей битве победу одержат пандавы, —

Затем, что пандавы, о милый мой, правы!

Пойми же — никто из людей не сравнится

С тем Арджуной, чья так мощна колесница.

Пока перед миром ты не опорочен,

Да будет союз между вами упрочен.

Пока еще Кришною ты не наказан,

С пандавами ты помириться обязан.

Пока твоя рать не бежит с поля брани

От Арджуны — с ним помирись ты заране.

Пока не легли в этом страшном сраженье

Все родичи — с ним заключи соглашенье.

Пока от Юдхиштхиры, полного гнева,

Ты гибель не принял, пока Сахадева,

И Накула, и Бхимасена в той схватке

Бойцов твоих не разгромили остатки, —

С пандавами ты заключи соглашенье,

И это достойное будет решенье!

Конец мой пришел — да настанет с ним вместе

Конец этой битвы, конец этой мести!

Пусть речь мою примет рассудок твой здравый

На благо тебе и для счастья державы.

Не ведая алчности, гнева, гордыни,

Пандавам ты сделайся другом отныне.

Не страшен ли Завоеватель Богатства?

С кончиною Бхишмы да будет вам братство!

Да будет союз этот прочно основан:

Ему наилучший удел уготован.

Юдхиштхире ты возврати полдержавы,

В столице своей да воссядут пандавы,

Не то тебя будут потомки стыдиться:

«Он, — скажут, — предатель и братоубийца!»

Да будет с кончиной моей — мир народам,

Да род будет в добром согласии с родом,

Брат — с братом, открыто и радостно глядя,

И с сыном — отец, и с племянником — дядя.

А если согласье отвергнешь ты сдуру, —

Погибнет потомство великого Куру,

Все кончится вместе с моею кончиной,

И ты будешь этого горя причиной».

Так Бхишма царя кауравов наставил,

Так благо и братство пред смертью восславил.

Он боль обуздал свою, праведник строгий,

Навеки замолк, поручив себя йоге». [122]