Махабхарата. Рамаяна

Два круглых яйца от Винаты-богини
В сосуды с водой положили рабыни.

Смотрел и на Кадру подвижник любовно:

Яиц принесла она тысячу ровно.

Их тоже на пять положили столетий

В сосуды с водой, чтобы вызрели дети.

Пять полных столетий прошли над вселенной,

И змеи родились у Кадру блаженной.

Их тысяча было — и смирных, и злобных,

И молниевидных, и тучеподобных,

Прекрасных, блиставших жемчужным нарядом,

Ужасных, грозивших губительным ядом,

Прелестных, с покрытыми чернью серьгами,

Уродливых, скользких, с пятью головами,

Коротких и длинных, спокойных и шумных,

И полных премудрости, и скудоумных,

Но грозных и слабых друг с другом сближало

С губительным ядом смертельное жало!

Был Шéша сначала, шел Вáсуки следом,

Стал каждому также и Тáкшака ведом.

Считать их? Но всех невозможно исчислить,

А сколько их стало, нельзя и помыслить!

А двойни Винаты все не было видно,

И сделалось будущей матери стыдно,

Детей она жаждала сильно, глубоко,

Яйцо, не дождавшись, разбила до срока.

Разбила яйцо — и увидела сына,

Но верхняя лишь развилась половина,

В зачатке была половина вторая,

И молвил ей первенец, гневом пылая:

«О жадная мать, не достигла ты цели,

Меня создала незаконченным в теле.

За это рабынею станешь ты вскоре,

Пять полных столетий прослужишь ты в горе.

Но брат мой родится и крылья расправит,

Несчастную мать от неволи избавит.

Однако яйцо разбивать не спеши ты,

Смиренная, жадностью впредь не греши ты,

Не надобно впредь поддаваться соблазнам.

Чтоб сын твой не вышел, как я, безобразным.

С тем сыном никто не сравнится на свете,

Но жди, чтобы пять миновало столетий».

Так молвил ей, верхней созрев половиной,

Сын Áруна, в горе своем неповинный.

Сказал и поднялся к небесным просторам.

Теперь по утрам он является взорам:

Когда разгорается в небе денница,

Мы Аруну видим: он — солнца возница…

И стала Вината, — глаголет преданье, —

Полтысячи лет проводить в ожиданье.

В то время к двум сестрам приблизился белый

Божественный конь, горделивый и смелый,^{156}

Скакун вечно юный, скакун быстроногий, —

Его почитали и славили боги.

А был он подобен, скакун драгоценный,

Потоку нагорному с белою пеной.

Он вышел из влаги молочной, из масла,

Его красота не старела, не гасла.

Потом вы узнаете важные вести:

На свет появился он с амритой вместе…

Воскликнула Кадру, вкушавшая счастье:

«Скажи мне, какой он, по-твоему, масти?»

«Он — белый, — Вината промолвила слово, —

С тобой об заклад я побиться готова».

«О, мило смеющаяся, дорогая

Сестра, ошибаешься ты, полагая,

Что масти он белой. Ответ мой бесспорен;

Я вижу, я знаю, что хвост его — чёрен.

Давай об заклад мы побьемся с тобою,

А кто проиграет, пусть будет рабою

У той госпожи, что окажется правой!» —

Воскликнула Кадру с улыбкой лукавой.

Они разошлись по домам со словами:

«Мы завтра увидим, исследуем сами».

Но Кадру, сказав: «Победить мы сумеем!» —

Велела тогда сыновьям своим — змеям:

«О дети, должна я прибегнуть к обману,

Не то у Винаты рабынею стану.

Сейчас предо мной волосками предстаньте,

К хвосту скакуна черной краской пристаньте».

Но змеи не приняли слов криводушных,

И мать прокляла сыновей непослушных:

«Придет Джанамéджая, змей уничтожит,

Змеиному роду конец он положит.

Придет властелин в заповедное время,

Предаст он огню ядовитое племя».

Такой приговор, и жестокий и строгий,

Одобрили Брахма-создатель и боги:

Воистину, всем существам угрожало

Губительным ядом змеиное жало!

Вот солнце явилось, проснулись Вината

И Кадру-красавица, гневом объята.

Они полетели быстрей урагана

Взглянуть на коня посреди океана.

Увидели тот океан необъятный,

Ужасный для смертных, бессмертным приятный,

Чудесный, бушующий, неукротимый,

И неизмеримый, и непостижимый;

То солнцу подвластный, то мраку покорный,

Он амритой — влагой владел животворной.

Колеблемый ветром, метался он дико,

Подземного пламени вечный владыка;

Вместилище вод многошумных, священных,

И всяких щедрот, и камней драгоценных;

Вместилище змей и подводных чудовищ,

И демонов черных, и светлых сокровищ;

В нем были киты, крокодилы и рыбы,

В нем воды рождались и рушились глыбы;

Порою, веселья безумного полный,

Плясал он: как руки, он вскидывал волны;

Порою был мрачен и страшен от рева,

От хохота, воя всего водяного;

Его приводило всегда в исступленье

Луны прибавленье, луны убавленье;

Он смертью грозил и растеньям и тварям,

Над реками был он царем-государем;

Обширный, подобно небесному своду,

Вздымал он и гнал он извечную воду!

Над влагой безмерною Кадру с Винатой

Промчались, исполнены силы крылатой.

Пред ними божественный конь показался,

Рожденный из пены, он пены касался.

Взглянули на хвост и увидели сами,

Что черными он испещрен волосами:

То змеи, страшась материнского гнева,

Чернели в средине, и справа, и слева.

И, Кадру-сестрой побежденная в споре,

Ей стала Вината рабыней. О, горе!

Настала пора и тоски и терзанья…

На этом главу мы кончаем сказанья.