Махабхарата. Рамаяна

В столице, похожей на Индры обитель —
На город, где жил Городов Сокрушитель,

Был счастлив Шантану, блюститель закона,

И сына нарек он наследником трона.

Царевич был вежлив, умен, образован,

Отвагой его был народ очарован.

Четыре прошло многорадостных года.

Царевич был счастьем отца и народа.

Однажды у влаги, под сенью древесной,

Шантану почувствовал запах чудесный.

Окинул он реку внимательным взглядом, —

Увидел красавицу с лодкою рядом.

Спросил: «Благовонная, с прелестью кроткой,

О, кто ты и чья ты, представшая с лодкой?»

Сказала: «Я дочь рыбака. И удачу

Я в праведном вижу труде: я рыбачу.

Отец мой над всеми царит рыбаками, —

Едим, что добудем своими руками».

К прелестнодушистой, к божественноликой

Внезапно охваченный страстью великой, —

Пришел он к царю рыбаков, восхищенный:

«Отдай мне, — сказал ему, — дочь свою в жены».

Глава рыбаков властелину державы

Сказал: «Есть обычай, священный и правый, —

Невестой становится дочь при рожденье.

Но выслушай волю мою и сужденье.

Коль дочь мою в жены ты просишь с любовью,

О царь, моему подчинись ты условью.

Условье приняв, удостоишь ты чести

Отца и подаришь блаженство невесте».

«Поведай условье, — воскликнул Шантану, —

И знай, что раздумывать долго не стану,

Отвечу я «да» или «нет» непреложно:

Нельзя — так не дам я, и дам, если можно!»

А тот: «Сын, рожденный рыбачкой-женою,

Да царствует после тебя над страною».

Шантану отверг рыбака притязанья,

Ушел, унося в своем сердце терзанья,

Сжигаемый страстью, вернулся, угрюмый…

Однажды к царю, погруженному в думы,

Приблизился Гангея с речью такою:

«Отец, почему ты подавлен тоскою?

Послушны тебе все владыки и страны, —

Какие же в сердце скрываешь ты раны?»

Шантану ответствовал мудрому сыну:

«Узнай моей скорби сокрытой причину.

Ты — отпрыск единственный Бхаратов славных,

Но смерть не щадит и вожатых, державных.

Ты ста сыновей мне милей, но не скрою:

Умрешь ты, — наш род прекратится с тобою.

Нужна для продления рода царица,

Однако мне трудно вторично жениться.

Бездетен, — согласно уставам старинным, —

Отец, что владеет единственным сыном.

Огню возлиянье, труды богомолий —

Не стóят потомства шестнадцатой доли.

А ты, столь воинственный, смелый, горячий, —

В сражении смерть обретешь, не иначе!

Наш род от стрелы прекратится случайной, —

Теперь ты узнал о тоске моей тайной».

Поняв миродержца смятенье и горе,

Сын Ганги ушел и с тревогой во взоре

Советнику царскому задал вопросы, —

Поведал царевичу седоволосый:

«Шантану понравилась дочь рыболова,

Но слишком условие брака сурово».

Тогда к рыбаку, с благородною свитой,

Приехал царевич как сват именитый.

Рыбак, по обычаю, вышел навстречу,

Приветствовал свата почтительной речью:

«Хоть сын для отца — наилучший ходатай,

Невесту отцу с разумением сватай.

Почетно и лестно, скрывать я не стану,

Сродниться с блистательным родом Шантану.

Жених-миродержец — награда невесте,

И кто от подобной откажется чести?

Не станет наследником царским, однако,

Дитя, что родится от этого брака, —

Не сможет соперничать, властный, с тобою,

О, бык среди Бхаратов с гордой судьбою!

Ты даже и бога и демона вскоре

Осилишь, как слабых соперников, в споре!

Об этом подумай. Скажу тебе кратко:

Иного не вижу в тебе недостатка».

Радея о пользе отца ежечасно,

Ответствовал Гангея твердо и властно:

«Я слово даю безо лжи и коварства,

Что станет твой внук повелителем царства!»

Рыбак, добывая для внука державу,

Сказал: «Ты защитник Шантану по праву,

Я верю, что будешь ты верной защитой

И нашей Сатьявати, муж знаменитый.

Не жду от такого, как ты, вероломства,

Но я твоего опасаюсь потомства».

Услышав сомненье того рыболова,

Ответил царевич: «Узнай мое слово.

Клянусь я в присутствии царственной свиты, —

О царь рыбаков, эту клятву прими ты:

От царских отрекся я почестей громких.

Отвергнув престол, говорю о потомках:

Безбрачья обет возглашаю отныне.

Бездетный, — возжажду иной благостыни:

Познав целомудрия свет вожделенный,

Войду я в миры, что вовеки нетленны!»

Глава рыбаков задрожал от восторга.

«Бери!» — он сказал без дальнейшего торга.

Тогда полубоги, богини и боги,

А также святые в небесном чертоге,

Цветы проливая в пространстве надзвездном,

Назвали царевича Бхи́шмою — Грозным.

Сказал он Сатьявати: «На колесницу

Взойди же, о мать, мы поедем в столицу».

Вот Бхишма, обет возгласивший суровый,

Приехал к Шантану с царицею новой.

Восславили Бхишму цари и владыки.

«Он — Грозный!» — хвалебные слышались клики.

Шантану сказал с ликованием: «Смело

Исполнил ты труднотворимое дело.

Дарую награду великому сыну:

Ты сам своей смерти назначишь годину!»