Маханакхон

Остановились в полукилометре от отеля, на проселке. Огневский, уже переодетый в тактическую форму – костюм защитного цвета и балаклава на голове, чтобы скрыть светлые волосы, – нырнул в лес и принялся пробираться сквозь колючие прибрежные заросли.

Он быстро вспотел, забинтованный бок стало остро покалывать.

«Никакой рукопашки и ножей в этот раз, – пообещал он себе. – Хватит в моем теле лишних отверстий. Лучше вообще не ввязываться самому, только сообщить координаты. Зря, что ли, у нас тут скуластый и с ним восемь вояк».

Над морем еще горел закат, но в лесу сгустились сумерки. Среди ветвей мелькнула серая тень – чьи-то плечи и голова. Огневский уже выхватил «Глок», когда увидел большие круглые черные глаза без белков, окруженные кольцами белого меха.

Худощавый, ростом со школьника, флегматичный лангур удобно расположился в развилке дерева, с интересом глядя на человека.

Лангуры нравились Андрею больше всех других обезьян: не кричат, не скачут, не пристают, просто висят на дереве и задумчиво смотрят тебе в глаза.

– Здоро́во, – прошептал Огневский. – Пожелай мне удачи.

Лангур ничего не ответил.

Курорт был окружен стеной из белого камня, с мягкой подсветкой. К стене Огневский соваться не стал – в лучах фонарей его сразу будет видно. Вместо этого, начал забирать влево, пока не добрался до прибрежных скал.

Внизу разбивались о камень волны, а сверху белела высокая стена жилого корпуса, подступавшая прямо к обрыву.

Восемь панорамных окон, по два на каждый этаж, сверкали, отражая лучи заходящего солнца. Точнее сверкали семь из них, а одно, на предпоследнем этаже, зияло темной, кривой дырой.

Андрей прищурился, вглядываясь внутрь, но там было слишком темно.

Волны внизу не смолкали, в их ровном гуле вдруг послышалось что-то резкое, тяжелое. Да это звуки пальбы!

Неужели скуластый болван Нынг нарушил план и ломанулся без команды… Но не похоже – стреляют снизу, из маленькой рощи у подножия скал.

Огневский аккуратно полез по камням вниз. Но тут пришлось остановиться и прижаться к скале – на узкой тропе внизу послышались шаги, в сторону выстрелов бежали двое. Точно не бойцы Нынга: эти без формы, в пресловутых майках-алкоголичках, которые почему-то так любят «лихие люди» по всему миру. Что-то совсем странное творилось в брошенном отеле…

Когда бегущие скрылись из виду, Огневский продолжил спуск с удвоенной осторожностью. Выстрелы в роще стихли, но то и дело раздавались яростные выкрики – языка было не разобрать.

Андрей подобрался к самому краю и увидел внизу, между скалой и пляжем, рощу кривых от ветра деревьев. В ней двигались темные человеческие фигуры.

– Что, суки?! – закричал по-английски надорванный мужской голос, такой знакомый по чтению яростных, прекрасных стихов. – Идите сюда, на всех хватит!

Огневский достал рацию, поднес к самым губам и тихо проговорил:

– План отменить. Шестов в опасности, в роще у пляжа. Всем силам немедленно сюда.

Надо отдать Нынгу должное – спрашивать и спорить не стал, ответил только «Кхап» и отключил прием.

Огневский, сжав зубы, смотрел за рощей, где все затихло. Взвел затвор пистолета, но бросаться туда в одиночку пока не стал – лучше дождаться превосходящих дружественных сил, тогда авось обойдется вообще без стрельбы.

Уже через три минуты послышались шаги, девять темных фигур сбежали по лестнице, рассредоточились вокруг рощи. Усиленный мегафоном голос Нынга прогремел:

– Тамруад! Вангарвуд пуаг кхун туг ломлеу! [Полиция! Бросить оружие, вы окружены! – тайск.]

Потом повторил то же самое на английском.

Кто-то из бандитов рванулся из чащи, тут же хлопнул выстрел, убитое тело упало и покатилось по камням вниз, на пляж.

Остальные оказались умнее, подняли руки. Бойцы Нынга стали продвигаться в рощу, укладывать их на землю.

Андрей спустился со скалы, на всякий случай не убирая пистолет, прошел по тропе между деревьев.

В дальнем конце, у края обрыва над морем, стоял российский олигарх Сергей Шестов с окровавленным ножом в руке.

Один против всех

– Спасибо конечно, – хрипло проговорил Шестов, когда немного пришел в себя.

Его хотели было уложить на кровать в одном из номеров, но олигарх сразу отказался: хватит, насиделся там уже…

Пришлось устроить его на диване в просторном, пустом лобби отеля.

Удивительно, но Шестов был цел, не считая пары царапин и истерического состояния. После успокаивающего укола, сделанного доктором Фи, наконец разжал кулаки и выпустил нож.

– Поразительный человек, – сказал таец Андрею, – такая воля к жизни!

– Вы даже не представляете, насколько поразительный, – ответил Огневский.

Доктор ушел в импровизированный лазарет, позаботиться о раненых – двое из группы Нынга получили ранения при штурме главных ворот.

Шестов приподнялся на диване. Его лицо было неподвижно, словно вырезано из камня, только бешено сверкали большие зеленые глаза. Вид у него был истощенный, черная щетина превратилась в жесткую бороду.

– Как тебя зовут? – спросил он Огневского хрипло.

– Андрей.

– Спасибо конечно, Андрей. Только опоздал ты. Ночку увезли уже.

– Кого? – не понял Огневский.