Маханакхон

– Выныриваю, – продолжил Шестов, – хорошо в холодильник не врезался, где-то в метре от него приводнился. Быки в разбитое окно высунулись, глаза на лоб, стволами мне машут, да не стреляют, не велено им. Выплыл я кое-как против волны, едва на скалы не кинуло, стою на песке. Усталости, страха – ничего не осталось, только бешенство! Перед прыжком я и план придумал: в лес шмыгнуть, затеряться, выйти к дороге и там машины стопить, помощи просить. А после прыжка на уме одно осталось: суки, Ночку забрали… Тут как раз гляжу – на камушке поодаль один сидит, берег, видимо, сторожил. Смотрит на меня, в шоке все еще. А я уже из-за пояса заточку достал. Еще в первый день сделал, ложку о ногу стола заточил, это легко, панки на сквоте в Париже научили. Я подбегаю, он вскакивает, ствол поднял, а стрелять-то нельзя! Хватаю, повалились мы прямо в прибой, я его заточкой и в шею. Ствол у него полуавтомат был. Отлично! Из воды достаю, а с пояса его – нож армейский. «Ну все, – думаю, – устрою вам тут „Рембо первую кровь“». Дурак конечно, их вон сколько, а я один, да и боец из меня какой? А сверху от здания уже бегут, вопят. Я залез на утес, в роще спрятался. Они пока по берегу рыщут. «Потеряли!» – думаю. Но не тут-то было… Смотрю, на крышу отеля один вылез, оттуда меня отлично видно, и по рации остальным все сообщает. Чё, хана… Окружили рощу, пальнули пару раз, но так, мимо, для острастки. Один, самый жирный, вперед вышел. «Выходи, – орет, – некуда тебе деваться!» Я ствол поднял и на спуск… А хрен мне. Представляешь, дрянь какая, чуть в морскую воду упало – и все, не стреляет. Тут уж я попрощался с белым светом. В кусты спрятался, первые два быка вошли в рощу – я одного в печень пырнул, второму по яйцам ногой и тоже пырнул. Хреновые у них бойцы, гопота уличная, и не накаченные даже особо. А главное, стрелять-то им по мне нельзя! Но зато их много, человек пять еще живых оставалось, они разом внутрь и бросились. А я – на самый край. «Ну, – думаю, – гейм овер, счас схвачу, кто первый подойдет – и вниз с ним, с обрыва…»

Шестов посмотрел на Огневского и угрюмо улыбнулся:

– А тут опа, красная кавалерия спешит на помощь!

Он замолчал.

– Только увезли ведь ее, Андрей! – Дикие глаза Шестова перестали сверкать, он закрыл их ладонью. – Бедная Ночка, где она, что еще эти козлы задумали?..

– Ну это кто-то из них должен знать, – ответил Андрей. – Выясним. У нас тут есть спецы по этой части. – Он кивнул в сторону полицейского фургона, где сидела Мэу.

Успокаивающий укол наконец начал действовать, измученный Шестов растянулся на диване и задремал. Огневский вышел во двор отеля. Уже совсем стемнело, рои тропических насекомых бились в белые фонари. В мутном свете виднелся потрепанный микроавтобус, оставленный у ворот.

Андрей достал телефон и позвонил Маше. Она долго не брала трубку, потом наконец ответила:

– Да, Андрей.

Голос у нее был тихий и усталый.

– Шестов у нас, – сказал Огневский. – Живой, здоровый, правда с нервным срывом, ну да ему не привыкать. Как в себя более-менее придет, дадим ему связаться со своими.

– Отлично! – обрадовалась она. – Андрей, ты молодец, ты очень помог России.

– Ага, чтоб вы без меня делали, – усмехнулся Огневский. – Передай Путину, что с него бутылка.

– А вторая похищенная? – спросила Маша.

– Не, ее куда-то увезли…

– Тогда у меня для тебя тоже кое-что есть. Мы теперь знаем куда.

– Да ну? – удивился Андрей.

– Ты не один работаешь над этим делом, – укорила его девушка, – мы тоже кое-чего сто́им. Удалось получить часть переписки Грищенко, нам известно, что он планирует сделать с дочерью премьера.

– Так, – оживился Огневский, – слушаю.

– План, если честно, странный… Завтра утром, в десять, на площади у башни Golden Light будет какое-то религиозное действо перед священной статуей. Террористы планируют накачать девушку препаратами, вызывающими панику и агрессию, и пустить в толпу молящихся. Она начнет орать, на людей бросаться. В общем, как я поняла, хотят устроить с ее участием религиозный скандал, типа Pussy Riot на местный манер. Не знаю, конечно, зачем им это все нужно…

– А вот я как раз знаю, – мрачно ответил Андрей, услышанное ему совсем не понравилось. – Тут ведь не Россия, для тайцев оскорбление веры – это очень серьезно. Пару месяцев назад на эту статую мужик с молотком бросился – так его толпа на месте растерзала. Если Рачавади кинется на священную процессию… Даже если останется жива, это будет страшный позор для нее и для всей семьи. Премьер Интханон согласился выполнить требования похитителей, его новый указ вступит в силу в 9 утра. А в 10 его дочь, как обещали, окажется на свободе, но как… Он очень сильный и опытный политик, получив дочь обратно, возможно, сумел бы исправить ситуацию, встретиться с протестующими, все объяснить. Но после такого он и его семья будут опозорены, им никто не поверит: ни левые, ни правые.

– Ясно, – сказала Маша. – Что ж, по крайней мере, ты знаешь место, где планируется акция.

– Да, но кто ее будет проводить? Главный боевик Грища уже у нас.