Махмуд Эсамбаев

В другой раз Нину продержали в подвале двенадцать часов. Ей говорили — отказывайся от мужа, иначе сдохнешь тут в подвале с крысами, а твой Махмуд всё равно больше не будет танцевать. Она ответила: «Он всегда и везде будет танцевать, даже бесплатно и просто на улице, а люди будут смотреть и радоваться».

Как только ее выпустили, она отправила письмо Сталину. В письме она сообщала, что арестованный по явному недоразумению ее муж — артист Киргизского государственного театра Махмуд Алисултанович Эсамбаев является, несмотря на свою молодость (ему не исполнилось и тридцати лет), ведущим солистом балетной труппы. Его необычайную одаренность отметила великая балерина, народная артистка СССР, лауреат Государственных премий Галина Уланова…

Нина писала, что единственным прегрешением ее мужа является то, что он, обязанный, как спецпереселенец, регулярно отмечаться в комендатуре, не сделал этого вовремя. Случилось это только потому, что он был очень занят на работе. Но при этом он ни города, ни квартиры, ни театра, где работает, не покидал. Не забыла она упомянуть и отца Махмуда, красного партизана Алисултана Эсамбаева, который еще в Гражданскую войну устанавливал советскую власть на Кавказе. Написала и о том, что сам Махмуд был ранен на передовой во время участия во фронтовом концерте…

В заключение Нина выражала уверенность, что товарищ Сталин поймет ее чувства и восстановит справедливость.

Следует заметить, что в послевоенное время всем было хорошо известно, что писать письма товарищу Сталину не только бесполезно, но и очень опасно. Чаще всего такие письма не проходили дальше ближайшего оперуполномоченного КГБ, который вовсе не желал, чтобы жалобы на его работу попадали пусть даже и не к Сталину, а к его московскому начальству. И потому незамедлительно отправлял своих сотрудников по указанному на конверте обратному адресу. После чего все вставало на привычные места…

Однако сейчас стали известны случаи (их было немного), когда письма все же доходили до самого адресата, и тогда… тогда никто не мог предположить, что может случиться.

В этот раз то ли органы прозевали, то ли по иной какой-то причине, но письмо Нины миновало уполномоченных КГБ в Киргизии и попало в Москву. По какому-то неведомому нам стечению обстоятельств письмо оказалось на письменном столе человека, который одним мимолетным движением мог изменять течение жизни и решать судьбы не только людей, но и целых народов, на одной шестой части земной поверхности.

Синий карандаш — жизнь. Красный — смерть.

К какому карандашу потянется короткопалая страшная рука? Этого никто не мог знать. И, пожалуй, особенно трудно это было сделать в начале пятидесятых годов, когда земля зашаталась под ногами самых, казалось бы, близких и верных соратников, повязанных с Хозяином кровью миллионов людей. Под ударом оказались и несменяемый Молотов, и даже сам Лаврентий Берия! Сталин начинал кардинальную чистку на самых верхних этажах власти, приуроченную к новой компании искоренения врагов народа, начатую жутким «делом врачей».

Именно в это время среди множества документов — проектов и постановлений, стенограмм, докладов и доносов — на столе вождя оказалось письмо молодой женщины. Нина пыталась защитить своего мужа, балетного танцовщика, от неоправданно жестокой меры местного управления КГБ. Почему неоправданно? Режим-то нарушен! Исключительно одаренный танцовщик… Кто это может подтвердить? Он сам, товарищ Сталин, лично этого Эсамбаева никогда не видел, но Галина Уланова… Сама Уланова, оказывается, отметила его необычайную одаренность!..

Теперь уже никто не узнает, как на самом деле было прочитано это письмо. Какие мысли и чувства вызвало оно у непредсказуемого человека в полувоенном френче…

Известно только, что рука, подписавшая до этого великое множество расстрельных списков с десятками и сотнями тысяч фамилий (среди которых были и очень-очень известные), взяла почему-то не красный, а синий карандаш и через весь листок в косую строчку написала: «Освободить».

Через неделю худой, как спичка, с разбитыми в кровь руками и телом, покрытым множеством ссадин и синяков, Махмуд Эсамбаев вышел из поезда на вокзале во Фрунзе. Обнял встречавшую его жену, и они заплакали… так бывает, когда смеяться и ликовать нет сил, когда от счастья можно только плакать…

Законченная было (уже не в первый раз) жизнь великого танцора, против всяческих правил, продолжилась…

Когда вернувшегося из лагеря Махмуда спрашивали, где он почти два месяца пропадал, Махмуд отвечал: «На курорте… ревматизм лечил».

— Ну и как, — спрашивали его, — удалось вылечить?

— А вот смотрите, — отвечал он и легко закладывал ногу за голову.

* * *

5 марта 1953 года великий вождь и учитель умер.

О том, что сам Сталин спас его, Махмуд долгое время не подозревал. О своем письме Нина расскажет ему только через несколько лет.

Жизнь неслась дальше. Махмуд и не заметил, как ему стукнуло тридцать.

Вот приветственный адрес, поднесенный ему к юбилею товарищами по цеху:

«Дорогой Махмуд Эсамбаев!