Махтумкули

— А вон еще двое всадников!

Джума выскочил на дорогу, схватил под уздцы взмыленного коня Атаназара.

— Салам, Атаназар! Махтумкули-ага тоже с вами?

Атаназар спрыгнул с коня, негромко и суховато сказал:

— После поговорим!

Ответ не удовлетворил Джуму, но допытываться подробностей сейчас не было возможности: вокруг всадников плотным кольцом сомкнулась возбужденная толпа, со всех сторон потянулись руки для приветствия.

— Па-апа пришел! — прозвучал среди общего гама детский голосок. Он был совсем тихий — шелест травинки среди грозного гула деревьев, но Атаназар вскинулся, точно ужаленный:

— Мурадик! Сынок! Гульджамал моя!..

* * *

Много горьких испытаний выпало в жизни на долю Тархана. Но таких мук, как сегодня, он не испытывал еще никогда. Давая корм коню, он в кровь кусал губы, когда из кибитки Садап доносились глухие звуки ударов и болезненные вскрики Лейлы. "Ворвусь в кибитку! — думал он. — Свалю старую ведьму наземь и умчу Лейлу в сторону Сонгидага!" Но рассудок злорадно шептал: "Ты, безродный слуга сердара, осмлелишься поднять руку на его старшую жену?" И Тархан скрипел зубами, чувствуя себя как цепной пес, задыхающийся в ошейнике от бессильной ярости. Но, когда послышался особенно болезненный крик, он с силой ударил торбу о землю, кинулся к кибитке.

— Перестаньте, тетя!.. Вы что… убить ее хотите?

Голос его дрожал и рвался, пальцы сжимались в каменеющие кулаки. Казалось, еще одно мгновение — и на голов Садап обрушится удар.

Садап вытаращила глаза. Ее и без того багровое лицо стало черным от прилившей крови.

— Ты, безродный щенок! — заорала она, уперев руки бока и подступая к попятившемуся Тархану. — Что тебе надо? Захочу — и сожру ее с костями!.. А тебе что? Жалко ее? Я знаю, ты всю дорогу спал с этой потаскухой! У, бесстыжая тварь!..

Она больно ударила ногой Лейлу, сжавшуюся комочком посреди кибитки, ушибла ногу, еще больше рассвирепела от этого и принялась безжалостно щипать молодую женщину. Лейла застонала.

— Вот тебе, подлая! — задыхаясь, брызгала слюной Садап. — Вот тебе, потаскуха!.. Вот тебе!.. Кричи, гадина, кричи!..

В горле Тархана что-то пискнуло. Он резко повернулся и выбежал из кибитки. Куда? У кого просить помощи? К Атаназару! — мелькнула мысль, и Тархан широко, чуть ли не бегом, двинулся к кибитке Атаназара, торопясь высказать все, что накипело у него на душе.

На пути повстречался Шаллы-ахун. Тархан попытался было миновать его, но не таков был старик. Он остановился, протянул для приветствия руку.

— Ты ли это, иним Тархан? Жив-здоров? Поздравляю со счастливым возвращением! Молодец!

Тархан вынужден был остановиться и отвечать на приветствия Шаллы-ахуна. А тот продолжал не спеша:

— Ваш ахун дни и ночи призывал на вас благословение аллаха. И вот, хвала ему, большинство джигитов вернулись невредимыми, а остальные милостью всевышнего вернутся не сегодня-завтра… Надеюсь, Тархан-джан, ты не забыл своего ахуна?

— Не забыл, мой пир! — сердито буркнул Тархан. — Разве можно вас забыть!

— Вот и хорошо, сын мой, вот и хорошо, дай тебе аллах здоровье и красивую жену. Я так и думал, что ты добрый мусульманин, пусть твоя жизнь будет долгой! Тогда завтра, если будет по пути, зайдешь ко мне?

Упоминание о жене было как щепотка соли на свежую рану.

— Да, приду же, ахун-ага! — нетерпеливо воскликнул Тархан, переступая с ноги на ногу. — Будьте спокойны, приду!

— Молодец, сын мой, так и надо! — одобрил Шаллы-ахун. — Ты истинный слуга веры и не забываешь, что жертва богу открывает дорогу в рай… Значит, я жду тебя.

Он пошел дальше, а Тархан с неожиданной злобой подумал: "Объедки пошел собирать, старый шакал!"

Атаназар, поглядывая на спящего Мурадика, тихо разговаривал с женой, когда в дверь ворвался Тархан. Гульджемал сразу отвернулась, закрывая лицо, а Атаназар дружелюбно сказал:

— А-а, Тархан. Куда же ты подевался? Ну, проходи, садись.

Тархан угрюмо сел на указанное место, не говоря ни слова.

Атаназар с сожалением покосился на жену. Поняв, что мужчинам надо о чем-то поговорить, Гульджемал взяла кумган и вышла.

— Ты ужинал? — спросил Атаназар, уже догадавшийся, с какой заботой пришел Тархан. — Чего такой хмурый? Что у тебя стряслось?

— Пойди и узнай, что стряслось! Ты во всем виноват!

— Вот тебе и на! — удивился Атаназар. — Чем же я виноват? Разве я мог знать, что они встретятся нам по пути? Что я ответил бы, если б Караджа, не успев приехать, объявил сердару: "Видел, мол, вашу Лейлу! Атаназар посадил ее на седло к Тархану и отправил куда-то!" Ты же знаешь этого сплетника Караджу!

— Я знаю теперь, что и твои слова — пустой ветер!

— Не горячись! Объясни толком.

— Ладно, знай — не сегодня, так завтра сделаю свое дело. Пусть потом сердар, если сумеет, зароет в землю, — я ничего не теряю!

— И напрасно спешишь. Надо выждать момент.

— Какой еще момент?

— Не торопись, Тархан-джан. Кто торопится пить горячий чай, тот выплевывает его обратно. Потерпи!

— До каких пор?

Атаназар положил тяжелую руку на плечо Тархана:

— Вот увидишь, все будет так, как я говорил! "Венец терпению — благополучие". Если не станешь горячиться, все обойдется самым лучшим образом.