Махтумкули

— Махтумкули-ага, нам всем сидящим здесь известно, каким образом Бегенч достиг своей цели. У нас к вам одна просьба, сделайте так, чтобы эта свадьба стала незабываемой — прочитайте что-нибудь новенькое, приличествующее случаю!

Выкрикивая: "Правильно, правильно!", — молодые джигиты поддержали Атаназара.

Махтумкули понимал, что молодежь сейчас в приподнятом настроении, хочет веселья и шуток, и решил поддержать джигитов:

— Сегодня нельзя вас обижать, сынки.

Со всех сторон послышалось:

— Спасибо, Махтумкули-ага!

— Спасибо!

Возгласы молодых джигитов были слышны далеко, и заинтересованные люди собирались со всех сторон, заполнили кибитку и подходы к ней. Взоры всех были прикованы к Махтумкули.

Махтумкули долго сидел в раздумье, опустив голову. Затем, медленно подняв руки, устремил свой взгляд на Бегенча и с усмешкой начал:

Коль скучно быть юным и надо
Увянуть до срока, — женись
Коль в вечных заботах — отрада
(Хоть мало в них прока), — женись.

Кто-то из сидящих на улице, за дверью, крикнул приглушенным голосом:

— Вот тебе на, Бегенч-хан!

Задумавшись на некоторое время, Махтумкули продолжал:

Хозяйство — возня и докука
С женой и ребятами — мука,
Коль хочешь стать мулом для вьюка,
Избитые жестоко — женись.

Джигиты громко расхохотались. Смеялся и сам Бегенч, хотя ожидал новых колких шуток, от которых ему сегодня, по всей видимости, никуда не деться. Он решил опередить острословов.

— Вы, Махтумкули-ага, так повернули дело, что хоть обратно невесту отсылай!

Веселые искорки погасли в глазах Махтумкули.

— Невесту, сынок, отсылать нельзя. Все, сказанное мною, — только шутка для начала разговора. Молодость, сынок, это неповторимая весна, она гостит у человека только один раз, и проспавший ее, не ощутивший ее цветения — жалок, как ястреб с перебитыми крыльями.

Махтумкули снял свой тельпек с развившимися от времени и непогод завитушками. Из кармана халата вытащил цветной платок, приложил его к вспотевшему лбу. Потом вынул из тельпека тюбетейку, надел ее на голову. Налил немного чая в пиалу, не торопясь выпил.

Джигиты молчали.

Махтумкули тепло посмотрел на Бегенча и произнес только что сложенные строки:

Всегда джигиту-молодцу
Одно достойное пристало —
Арабский конь ему к лицу.
Красавица, что блещет лалом.

Приунывший было Бегенч приосанился и гордо посмотрел вокруг. Махтумкули отпил глоток чая и хотел было продолжить, но вдруг прислушался.

За дверью кибитки раздался шум. Долетели голоса:

— Смотри, скачут так, будто из рук врага вырвались!

— Это иомуды скачут!

Насторожившийся Атаназар крикнул:

— Эй, что там случилось?

— Сам выходи и узнай! — раздраженно крикнули снаружи.

Атаназар пошел к выходу. Вслед за ним поднялись еще несколько джигитов.

По главной дороге скакали два всадника. Подъехав к аулу, они перевели коней на рысь. Со всех сторон к приезжим мчались куцые карнаухие псы, захлебываясь злобным лаем.

— Беги быстро к сердару, скажи, что люди приехали, — приказал Атаназар одному из подростков.

Тот помчался в сторону кибиток Адна-сердара. Но оттуда уже появился сам сердар в окружении стариков. Невысокий, крепкий, с пронзительным взглядом быстрых глаз под широким разлетом кустистых бровей, сердар, как всегда, был одет в яркий красный халат и шелковую рубашку с искусно вышитым воротом. Большой дорогой тельпек и зеркального блеска сапоги довершали его наряд. Подбородок спереди был аккуратно выщипан и блестел, словно масляный. Сердар слегка прихрамывал на левую ногу, но от этого не казался жалким. Властность чувствовалась во всем его облике.

— Примите коней! — приказал сердар.

Тархан и еще один джигит побежали навстречу всадникам. Передний — плотный, упитанный, первым спрыгнул с коня, повесил на луку седла ружье и, кинув поводья спутнику, сказал:

— Поводи, пока не остынут!

Он поздоровался за руку сначала с Адна-сердаром, затем со стариками, неторопливо задал традиционные вопросы вежливости.

Люди знали гостя. Среди гокленов он был известен под прозвищем Ата-Емут. Почти всегда он был на коне. Приезд его в Хаджиговшан вряд ли был случаен.

Сердар стоял, широко расставив ноги и засунув обе руки за кушак, нетерпеливо ждал, когда гость обойдет всех.

— Вовремя приехал, Ата-хан, — сказал он, — у нас сегодня той. Зайдем в кибитку.

— Поздравляю вас с тоем, сердар-ага, — вежливо ответил Ата-Емут. — Но я не могу принять в нем участия — у меня важная весть.

— Пусть она будет доброй… Что же это за весть?

— Прошлой ночью кизылбаши перешли горы. Кое-кого из наших людей, ушедших за дровами, они захватили и увезли с собой, заковав в цепи. Возможно, что сегодня в ночь они нагрянут и в Туркменсахру. Аннатувак-сердар поручил известить вас об этом. Завтра он собирает всех ханов степи. Получен какой-то наказ от Хакима. Вас просили приехать тоже.