Маклай-тамо рус. Миклухо-Маклай

Направляясь в батавский клуб «Harmonie», я встретил г. Д., пригласившего меня ехать вместе с ним в один частный дом посмотреть на выставку вещей, которые должны были продаваться на следующий день с аукциона. Этот оригинальный обычай давно существует в Батавии. Если обыватель совершенно покидает колонии или же просто переселяется в другой город, он имеет обыкновение пускать в аукционную продажу все свои вещи, начиная с мебели и ковров и кончая последней вилкой в столовой, кастрюлей в кухне и лошадиной сбруей. За день до продажи все знакомые извещаются специальными пригласительными карточками; кроме того, о времени продажи печатается в газетах. Мы с г. Д. подъехали к дому, ярко освещённому газовыми лампами. Вся площадка перед ним и даже часть улицы была заставлена экипажами посетителей, собравшихся осмотреть вещи. Мы оставили свою коляску далеко от дома и, с трудом пробираясь между тесными рядами экипажей, дошли, наконец, до веранды, где толпилось множество дам и мужчин.

Войдя в дом, ярко освещённый люстрами и канделябрами, мы увидели вещи (вымытые и вычищенные), составляющие принадлежность каждой комнаты, до последних мелочей, уставленные группами и таким образом, что каждую вещь можно было осмотреть отдельно, без затруднений. При входе раздавались печатные каталоги, причём каждая вещь была обозначена особым номером. Хотя посетителей было очень много, но мы рассмотрели всё очень спокойно и толкотни не было. Г. Д. сказал мне, что этот способ продажи вещей по случаю отъезда оказывается самым удобным. Вещи продаются почти по своей цене, с весьма незначительным убытком.

Пробыв здесь несколько времени, мы вместе же отправились в клуб, где я встретил г. Мк.-Н. и много батавских и бейтензоргских знакомых, с которыми встречался ещё в семидесятых годах. Тут же я познакомился с г. Б., недавно утверждённым русским консулом в Батавии. Мне пришлось услышать немало интересного о положении вещей в голландских колониях, а также о моих знакомых в разных уголках Малайского архипелага. Хотя многое из слышанного мною могло бы иметь общий интерес, я тем не менее воздержусь здесь от сообщений, боясь, как бы они не показались слишком длинными.

Просматривая, между прочим, газеты и журналы, я наткнулся на старый номер сингапурской газеты «Strais Times» (за 16 января), в котором меня заинтересовала одна статейка. Это был рассказ об открытии на о. Борнео летучих змей. Таких змей встречается там два вида (вероятнее, два различных рода). Змея первого вида, «улар-пиндан», не ядовита и имеет не более 10 дюймов длины (около 25 см. — Р.Б.); второй вид, «улар-кеналанг», доходит до 3 футов длины (до 1 метра. — Р.Б.). Спина у неё чёрная, с белыми пятнами, брюхо беловатое. Укушение «улар-кеналанг» производит почти немедленную смерть. Крылья у этих змей начинаются недалеко от головы и доходят до половины тела; они состоят из жёсткой кожи без костей. Туземцы говорят, что они способны перелетать через реки Рейян и Капт, т.е. расстояние, равняющееся 150 ярдам с лишком (столько же приблизительно метров. — Р.Б.). Их можно нередко встретить около истоков и у дельты реки Рейян. Я нарочно выписал эту заметку, желая убедиться в существовании подобных змей; но пока я ещё не могу ни подтвердить этого факта, ни опровергнуть его окончательно.

К 8 часам мы вернулись к г. Мк.-Н. Между прочим, он сказал мне, что пригласил к обеду русского консула и ещё некоторых лиц. Когда все собрались, любезный хозяин повёл нас на обширную веранду, которая в колониальных домах Батавии обыкновенно служит удобной и прохладной столовой. Так как дам за столом не было, то разговор шёл очень оживлённый и интересный, хотя немного шумнее и продолжительнее, чем следовало.

После обеда большинство присутствующих удалилось в биллиардную, а я остался в столовой беседовать с русским консулом, назначение которого явилось для меня крайне приятной новостью. Имея недвижимую собственность в голландских колониях, я не раз и очень чувствительно испытывал на себе всё неудобство отсутствия официального представителя России.

В этот вечер мне пришлось лечь спать не в моё обычное время, т.е. не в 9 часов, а только в 11. Отложив до следующего дня писание моего дневника по случаю позднего времени, я улёгся спать в отведённой мне комнате. Но мне не спалось. Громкий говор в биллиардной, долетавший до меня через открытую дверь столовой, смежной с той комнатой, где я спал, а также обдумывание всего слышанного и виденного мною в течение дня мешали мне уснуть. Из всех впечатлений, вынесенных мною после этого короткого пребывания в давно знакомых местах, ярче всего выделялись вопросы, характеризующие отношения между европейцами и туземным населением.