Макрохристианский мир в эпоху глобализации

Именно в этом смысле Европа времен первичной капитализации также дает толчок урбанизации в совершенно новом, квазикапиталистическом понимании, т. е. в переходе в общественно–политической жизни от традиционного тотального доминирования знати, в том числе локальной, к доминированию экономически усиливавшегося нового класса предпринимателей. Европейские города первыми теряют традиционный облик — «очень богатые жилища знати» и «нищенская часть» — в силу появления в таких городах т. н. среднего класса из числа новейших торговцев. Протестантская Реформация в церкви завершает этот процесс, придавая ему постоянство и, главное, устойчивость в силу поддержки капиталистического строя ведущими церковными деятелями практически всех стран Европы (западной). Ренессанс и Реформация способствуют европейскому культурному плюрализму, ставшему впоследствии своеобразным прообразом евро–американского понимания демократии, путем отрицания уходящей в прошлое традиции доминирования единой общеевропейской империи и также единой церкви. Пройдя жестокий и кровавый период сопротивления, выразившегося в инквизиции, к новым реалиям вынуждена была адаптироваться и католическая церковь.

В этом, пожалуй, и состоит главное отличие западноевропейского варианта общественно–политического развития от евразийского на начальном этапе их формирования в современных географических, политических и национально–государственных представлениях. Дело в том, что в Евразии в эпохи европейского Ренессанса и Реформации сохраняли свои преимущественные проявления элементы ортодоксального стремления к консервации и даже укреплению и расширению единой авторитарной империи. В Западной Европе, тем временем, начали устойчиво появляться серьезные научные разработки на темы демократического воссоединения когда-то утраченного единства.

Европейская цивилизация в целом формировалась в рамках относительно жестко выраженного приоритета индивидуализма, впоследствии переросшего в идеологию верховенства прав человека над правами государства и общества. Этот качественный показатель изначально стал неотъемлемым элементом политической системы еще на этапе формирования Американского государства. Более того, справедливо принято утверждать, что именно исконный европейский индивидуализм, по сути, «дал жизнь» современной Евро–Американской цивилизации. Для лучшего понимания данного тезиса важно уяснить, что конкретно лежит в истоках европейского индивидуализма, достигшего своего пика в Новом свете.

Пожалуй, наиболее четкое внерелигиозное определение этому феномену дал британский автор эпического романа «Царь» Томас Вайзмен: «Нет ничего особенного в биологической потребности жить во имя обогащения, как нет соответствующего эквивалента для определения жизни животных. Это нечто не служащее фундаментальной цели и не соответствующее какой-либо базовой потребности; на самом деле, под определением «стать богатым» кроется получение сверх потребности»14 Деньги, приводит он классическое определение, являются измерением цены, средством обмена и источником благополучия. При этом исследователь предупреждает, что авторы таких определений игнорируют другую сущность денег — отравляющую, сводящую с ума, воспламеняющую. Правда, по мнению этого типичного представителя гуманистического евро–американского образа мышления, такое определение деньгам не следует относить исключительно к технологически развитым западным обществам: «...нет ничего специфически западного в любви к деньгам. Единственный Бог, которому никогда не забывал пожертвовать древний китаец — Чай–Шэнь, Бог Богатства, который возглавлял Министерство Богатства... Нам известен Еврейский золотой телец. Гермес, неутомимый бегун, также был богом прибыли»15. И так далее и тому подобное.

Кажущаяся железной логика обобщения адепта Евро–Американской цивилизации строится на довольно наивной посылке. Он, в некоторой степени искусственно, переносит присущую многим землянам алчность обогащения не только на сущность мировосприятия, но и на основу политикокультурной жизнедеятельности во многом непохожих цивилизаций. Т. Вайзмен прав и не прав одновременно. Тут вступает в силу ее величество Диалектика.

С одной стороны, с точки зрения глубинного понимания проблемы, крайне необходимо принимать во внимание фактор обобщения. Алчность действительно присуща представителям, скажем, азиатских цивилизаций, наверняка, в той же мере, что и евро–американцам, имея, разумеется, повсюду свои национальные особенности. С другой стороны, среди тех и других можно найти образцы самоотверженности и аскетизма во имя высших идеалов, в том числе в их общечеловеческом понимании.