Макс Сагал. Контакт (СИ)

В шкафах за стеклом томились бесчисленные награды. Кубки, грамоты, ордена. На самом видном месте — золотая нобелевская медаль, а за ней раскрытый диплом. Если приглядеться, по линии сгиба диплома можно заметить проклеенный рубец по всей длине. Мать как-то нашла порванный на две части диплом в мусорном ведре и сохранила. Отец, протрезвев, склеил и вернул на место.

Макс сел на стул отца, покрутился. Когда-нибудь этот кабинет станет его собственным. Чиновники так же будут приезжать к нему на аудиенцию. Будут пить коньяк, заискивать, улыбаться ему сквозь зубы, подносить подарки, а потом просить о всяческих услугах.

«Самое главное — связи».

Хочет он такого будущего? Сможет ли повторить достижения отца, или останется вечно прозябать в его тени?

«Вглядитесь в Макса Сегалетова. Сына Михаила Сегалетова, нобелевского лауреата и гения, вдохновлявшего нас на новые достижения. Его сын бездарность, смутная тень великого ученого. К сожалению, иногда яблоко слишком далеко падает от яблони».

Сегалетов, Сагалет… Сагал.

Макс наткнулся ногой на металлический сейф под столом. Внушительный, такой одному не поднять.

В голове промелькнула мысль — внутри деньги. В конце концов, Макс заработал их сегодня и может потратить на что захочет. От водителя он слышал, что на «Горбушке» можно в автоматы играть или сходить посмотреть кино в видеосалон.

Где ключ от сейфа? Отец не носит его с собой. Он рассеян, вечно теряет документы и кошелек. Значит ключ спрятан здесь, в кабинете.

Макс обшарил выдвижные ящики, полки, книжные шкафы, осмотрел гардеробную.

Ничего.

«Ты умеешь найти росинку в океане».

Нужно только представить тесные обшарпанные стены, две табуретки, запах мочи…

Макс открыл стеклянную дверцу наградного шкафа, снял нобелевскую медаль с пьедестала. Прямо за ней хранился ключ.

Содержимое сейфа не разочаровало. Денег полно, небольшой пропажи отец и не заметит.

Сердце у Макса отчаянно колотилось. Неужели он действительно делает это?

Кое-что еще в сейфе привлекло его внимание. Под днищем располагался тайник. Внутри хранилась папка — пожелтевший картон, обветшалая бумага. Такие папки Макс видел только в библиотеках или у профессоров, работающих в институте по полвека.

Заглавную надпись на папке Макс узнал сразу. Знаменитая работа отца, за которую он получил нобелевскую премию. Только в графе «автор» значилась чужая фамилия.

Макс пролистал папку. Графики, формулы, пояснения. Для непосвященного — абракадабра, но только не для Макса. Великую работу отца он знал назубок. И это была она, только написанная на год раньше неким Ароном Квартовичем.

Из папки выпала фотография. Черно-белая, обшарпанная. На ней два молодых человека в белых халатах стоят на переходной площадке токамака. Макс узнал это место — старая лаборатория отца. И тот самый токамак, ставший источником вдохновения для революционной работы. И одного из молодых людей Макс тоже узнал. Словно на самого себя смотрел, только шевелюра на голове пышней и кудрявей.

На обратной стороне надпись ручкой:

«Миша Сегалетов и Арон Квартович. Друзья. 1968».

Если они работали вместе, почему Макс никогда не слышал об этом Квартовиче? И почему на работе отца значится его фамилия?

Макс вдруг почувствовал приступ внезапного страха. Будто опять ступил на тонкий лед, по которому прямо сейчас разбегались трещины.

Он сунул фото в карман, папку и деньги швырнул обратно в сейф. Закрыл или не закрыл — не запомнил. Задыхаясь, он бежал по деревянному полу. Существовало только одно место, где ему хотелось сейчас быть. Место, где он мог расслабиться и подумать о случившемся. Уйти в себя…

Нобель-комната.

* * *

На ужин Мандарханов подал макароны с тушенкой, чем вызвал небывалую радость у военных. В довесок каждому досталось по хвосту жаренной рыбы, которой лесничий прихватил из домашних запасов.

— Байкальский омуль. Только у нас такая вкуснятина водится. Угощайтесь. Пальчики оближешь.

Сагал опасался, что Дау подавится костями, поэтому псу пришлось обойтись сухим кормом. Дау не обрадовался такому предательству и несколько раз порывался нырнуть в чужие тарелки.

Ужин прошел в тишине под стук алюминиевых ложек. Пировали скучно, каждый думал о своем. Все устали. Только Танька, казалось, не имела в организме подобной опции. Она носилась по палатке взад-вперед с блокнотом и инопланетной мензуркой, что-то записывала, высчитывала, опрашивала военных — кто и что видел накануне. Паша предложил ей полную чашку макарон, но она отказалась, любезно поблагодарив его за заботу.

— Помнишь, капитан Чузика, ну того ахалая с бородой по грудь, которого я снял с опушки? — спросил Артист у Погребного — Плечо пробил ему, смазал чуток. Какой пловчик он готовил, даже с одной рукой. Мм… Представь, что он мог сделать с двумя. — Артист катнул по столу пустую чашку. Облизнул пальцы. — Бурят, добавь еще макарон. Ака объедуха у тебя выходит.

Мандарханов остановил чашку рукой и секунду-другую смотрел напряженно в стол.

— Можно меня так не называть?

— А как тебя называть?

— Михаил, Миша. Это мое имя.

— Как скажешь, Миша, — съязвил Артист.