Макс Шрёдингер (СИ)

— Мне нельзя ничего, — надулась она и всё же отвернулась. — Я не… — в голосе сквозила неуверенность. — Я не приставать прилезла, я защищать тебя прилезла. За нами идёт Кассандра, и я могу нас защитить, но мне нужно быть рядом.

— А почему нельзя ничего?

Она повернулась, подняла левую руку, щёлкнула пальцами. Между ними пролетел огонёк, осветив вспышкой комнату.

— Я лишусь своих сил.

— В смысле нельзя ничего? У тебя никогда не было секса? Не то, чтоб я не догадывался, но это как-то жестоко, учитывая, что ты не стареешь и старше меня, — выдал я и мне стало её ещё больше жаль, чем было до этого.

— Вот так, нельзя ничего! Ни чтоб меня трогали, ни даже трогать себя! — нашипела на меня Аня, пряча взгляд. — Или может быть можно… — неуверенно промурлыкала она. — Мне говорили, что даже касаться нельзя.

— Ты поцеловала меня, думая, что лишишься всех своих способностей? — догадался я.

— Да, я на самом деле решилась на это. Дура, да?

Я пожал плечами.

— А я уже мысленно согласился на пожизненное в тюрьме строгого режима, — ещё раз пожал я плечами. — Хорошо нас с тобой накрыло.

— Это да. Я до сих пор не знаю, лишусь я сил или нет. А вдруг не лишусь? — повернулась она ко мне. — На, трогай! — приказала она и принялась задирать майку.

— Стой! — остановил я её, схватив за руки.

Я прижал её к себе. Даже в темноте я видел, какая она раскрасневшаяся.

— У тебя есть вечность, а у меня моя жизнь, — заявил я. — Куда ты спешишь?

— А вдруг завтра что-то случится? — стала она водить пальцем по моей груди и моему животу. — А я такая недотрога, нерешительная. Почему это так сложно? Первый раз убить на дуэли было и то проще. Как минимум понятнее. Я это снова вслух сказала?

Я провёл ей рукой под майкой по спине. У неё побежали мурашки.

— Всё, убирай руку, — взмолилась она. — А то я за себя не отвечаю! И будет потом два трупа… Очень довольных трупа, — расплылась она в улыбке.

И я убрал руку, понимая, что единственное, что могу в этой ситуации делать — это всецело доверять ей. Больше, нежели самому себе.

Она приподнялась надо мной, целуя меня, трогая за волосы и чуть ли не залезая сверху. Я не одёргивал её, полностью подчинившись ей, доверяя ей как самому себе. Обменять свою жизнь на ночь с Аней если она того захочет? Пусть во всём будет частичка фатализма, я был на всё готов. В меня же стреляли сегодня.

Но она, выдыхая, плюхнулась рядом, глупо улыбаясь. Я гладил её бедро — мускулистое и гладкое.

— Если я сейчас пойду на поводу у своих чувств, а завтра не смогу тебя уберечь, я себя не прощу, — строго сообщила она. — Потому закрывай глаза и спи. Ты прав, придёт наше время…

Она вдруг замялась, думая о чём-то своём и закусила губу, закрывая почему-то мне лицо руками.

Может я и лопух и она от меня тоже чего-то ждала, но пусть я лучше не пойму намёков, чем совершу непоправимую ошибку.

И всё же долго после этого я не мог уснуть. Не потому, что возбудился. Возбуждение вскоре сошло на нет, оставив лишь приятное послевкусие. Сове сложно спать по ночам. Я услышал сопение на своём плече, так и не понимая, почему нам нужно спать вместе и как это поможет меня защитить.

Сделав яркость телефона на минимум, я полез в интернет проверять факты.

Винтер Криг — состоявшийся политик, министр юстиции Арса, соседнего с Бурсом государства, старого союзника. Три года назад у них прогремела революция и власть сменилась. Винтер Криг был у руля, когда это происходило. Но ИнтерПедия говорит о том, что Винтеру Кригу сейчас тридцать три года, и ни жены, ни детей у него нет.

А мама обронила фразу, что Аня якобы дочь Винтера Крига. Не вяжется. Хотя кто тут что скажет. Так может и Винтер Криг этот — эксперимент лабораторный? А может ещё интересней?

Новый Бурс готовил свержение власти так же, как когда-то это сделал Винтер Криг. Аня помогает Новому Бурсу так же, как когда-то помогал Арсу Винтер Криг. Может быть и Винтер Криг не стареет так же, как и Аня? И они с отцом ещё и поругались впридачу. А ещё он говорил, что нельзя есть жирную пищу. Почему-то. В общем я уже заочно не любил Винтера Крига, хотя ни разу его не видел.

Мне казалось, что я даже телефон не выключал, как меня принялись расталкивать.

— Рано ещё, — приоткрыл я один глаз и увидел лишь зачинающееся зарево за окном.

— Тише, — шепнула Аня, сидя в кровати и озираясь по сторонам.

Она была уже одета: юбка, привычная байка, кроссовки.

— Одевайся быстрее, я отвернусь.

— Можешь и не отворачиваться, — зевнул я и скинул одеяло.

Напялив штаны и будучи по пояс голым я всё же кинул свой взгляд на Аню. Та и не думала отворачиваться, глядя на меня с румяными щеками и открытым ртом. На что там было смотреть я понять не мог: ни мышц, ни пресса, ничего из тех привитых обществом стандартов красоты.

Я улыбнулся, она смутилась и отвернулась.

Мы уходили в спешке, пробираясь в настылую пристройку из тёплой хаты. На улице было прохладно. Аня толкнула дверь и замерла. Я тоже напрягся.

— Доброе утро, госпожа, — Аня склонилась в полупоклоне.

Манеры времён позапрошлого века. Она настолько старая? Я лишь помотал головой.

— Не хотели прощаться? — послышался голос мамы.