Макс Шрёдингер (СИ)

Мне очень захотелось её потрогать, аж руки зачесались.

— Ты такой классный, тебе нужно показывать грудь, — заявила она, улыбаясь.

— Я вот сижу и думаю, ты рассказываешь, что у тебя не было цели и смысла. Почему… — я не мог сформулировать мысль. — Можно же было пойти в отрыв другим способом: вечеринки, алкоголь, наркотики, там же и секс.

— Пустое самоистязание, Макс. Разница в том, что я не хочу получать. Вернее, конечно это приятно получать взамен. Но я хочу дарить. И дарить не секс, — она вновь засмущалась. — Он важен, ничего не подумай, но он лишь следствие. Я хочу дарить любовь, а её во мне рождается в бесконечном количестве. Как сила, что потоком устремляется внутрь тебя. Если её станет слишком много, тебя просто разорвёт. Любви много, я не знаю, как её проявить.

— Можешь посуду помыть, — предложил я.

— Это и будет проявление любви? — удивилась она.

— Самое что ни на есть реальное. Ты же чувствуешь мою любовь к тебе, когда кушаешь приготовленную мной еду.

— Да, — кивнула она, — я поняла.

— А мне можно на улицу? Я в магазин и обратно, нужно купить продуктов на завтра. У меня тут где-то была наличка.

Она посмотрела на меня немного с удивлением.

— Что такого? Ты говорила, никуда не высовываться без тебя.

«Ну ты и каблук», — услышал я голос Серёги и мысленно показал ему средний палец.

Аня закрыла глаза, словно вслушиваясь во что-то.

— Сходи, если быстро, — кивнула она и дала буську в щёчку, а я пощупал её за зад, от чего она развернулась и долго меня целовала, забыв, зачем встала. — Иди, пока я с тобой что-нибудь не сделала, — отстранилась она с пьяным взглядом. — Мне нужно думать, что делать с отцом, а когда ты рядом, думать не получается, — пожаловалась она.

Я надел босоножки, схватил с полки наличку и сбежал вниз. На улице уже темнело, солнце заходило за горизонт, небо быстро темнело. Шум машин казался уже отдалённым. Я первый раз за столько времени оказался хоть на какой-то относительной дистанции с Аней.

Медленно бредя по улице, я ощущал, как очищается моё сознание. Не до конца, лишь частично. Иногда через тепло огонька внутри меня прорывались мрачные образы искажённых болью лиц, крики, жуткая улыбка на лице Ани. Если это худшее, что нужно пережить, чтоб быть рядом с ней, с нежной и чувственной, смущающейся всего, искренней, наполненной любовью девушкой, то я даже думать не стану.

Впрочем, мне казалось, что я выйду на улицу и на меня снизойдёт озарение, что рядом со мной… У меня было туго с фантазией, поэтому всё равно представлялась Аня, задирающая мне майку, из-под которой вываливаются две божественных полусферы.

Я купил сыр, куриное филе, не помня, есть ли у меня курица в морозилке, приправы по мелочи, укроп, десятипроцентные сливки, майонез. Смогу ли я сыграть в «майонез», который купила Аня? Предоставится ли мне возможность познакомить Аню с Пашкой и Серёгой? Доедем ли мы с ней до мамы в конце лета? Сможет ли реальность приблизиться к мечтам? Наверное её мечтам, у меня своих и не было никогда. Разве что чтобы меня любили, обо мне иногда хотя бы заботились и не лишали того малого, что у меня в жизни есть. «Лопух без амбиций», — услышал я смеющийся голос мамы. Вроде обзывала, а на деле давала понять, что и так жить можно — принимала меня без прикрас.

Возвращаясь назад, я увидел стоящую около домофона Валентину, которая смотрела прямо на меня.

— Здравствуйте ещё раз, вроде виделись сегодня с Вами.

Валентина посмотрела на меня и на миг я опешил, увидев тёмное облако в лучах заходящего солнца, с парой горящих глаз и острыми зубами.

— Не бойся, я показываю тебе, кто я есть не для того, чтобы ты испугался и убежал. Тебе недостаёт мужества, чтобы защищать леди Аннабель.

— Она сама хорошо защищается, а мне остаётся её любить, — буркнул я. Я и сам знал, что мужества мне недостаёт. Сейчас очень хотелось, чтобы что-то было иначе. — Кто ты?

— Я тот, кто дал тебе искру, Макс Шрёдингер. Ты видел её впервые, её лицо, слегка смущённое, когда она выторговывала твою жизнь у своего соратника. И тогда же её увидел я, спустя много лет поисков. То, что ты почувствовал, а я уверен, что ты помнишь это, это были отголоски того, что почувствовал я.

Я присел на лавочку. Бабушка Валентина присела рядом.

— Я заложник? — спросил я вдруг, испытывая нотки холодного и липкого страха.

— Нет, ты волен идти, но тогда ты не выслушаешь, что же я предлагаю.

— Подожди предлагать. Ты хочешь сказать, что это ты заставил меня полюбить мою Аню?

— Не в коем случае. Ты полюбил её сам. Ты лишь ощутил, каково это — любить её. Я был взаперти в разных телах, пока однажды она не стёрла тебе память и не сделала что-то со мной.

— Кто ты такой? — не унимался я. — Только без увиливаний.

— Сэр Роджер Вистсский, личный рыцарь прекрасной леди Аннабель.

— Хоть кто-то есть из вашего треклятого Олдвинда, кто не желает Аннабель смерти или как-то её использовать, — улыбнулся я.

— Воистину так.

— Хотя, я ж лопух. Ты мне на уши лапши навешал, а я её даже не замечу, — задумался я и лицо бабушки Валентины погрустнело. Угадал? Впервые?