Макс Шрёдингер (СИ)

У меня было ощущение, что я всё же предам, но после слов Роджера я успокаивал себя тем, что доверие — это не «делать, полностью понимая, что за чем последует», это скорее «делать шаг в темноту». Я сделал когда-то свой и не упал. Сейчас была очередь Ани, хотя она об этом и не догадывается.

— Я могу тебе посветить, — сообщила она и потёрла руки.

Из рук вырвался светлячок, начиная разгораться. Аня зевнула.

— Тебе разве не нужно экономить силы?

— Нужно, но я бы их с удовольствием ещё потратила, — потрогала она меня за задницу, улыбаясь.

Нет, такой значительный контраст. Понятно, почему растерялась Кассандра.

— Вот, смотри, полбанки краски для батарей. А вот тут должны быть… — я полез в ящики, перебирая инструменты, пока не нашёл нужный пакет, — кисточки. Их бы замочить, но вот эта вроде нормальная. Мне тебе помочь нарисовать? Я дизайнер, умею.

— Спасибо, конечно, но ты не поможешь. Пиктограмма — это не просто рисунок. Это магия. Каждая линия должна быть проведена не просто механически, в неё должен быть вложен смысл.

— А я смогу научиться колдовать? Вроде это полезно.

Она вдруг стала грустной.

— За пару лет светлячка делать научу, может быть искры пальцами выбивать, но вряд ли больше. Здесь практиковаться сложно.

— А чего ты расстраиваешься?

Мы вышли на кухню, я сел в проёме, она принялась рисовать.

— Потому что ты не получишь дар вечной жизни и когда-нибудь умрёшь. У нас так катастрофично мало времени, каких-то коротеньких пятьдесят, может быть семьдесят лет! Ну вот, я опять стала мечтать, когда…

— Мечтай, Аня. Что ещё остаётся?

У меня глаза защипало, навернулись слёзы. Аня посмотрела на меня с опаской, кинула всё и села рядом.

— Я его с говном смешаю, — холодно заявила она, вытирая мои слёзы.

Я её просто обнял, уткнувшись теперь в неё носом, как делала она. А что, если я не выживу? Она же этого не переживёт!

Она гладила меня по голове, нашёптывая что-то приятное. Я слушал и действительно становилось спокойно. Вот же я, а вот она, а что будет дальше, никто не знает.

— Давай завтра в кино сходим вместе, а потом в пивнушку пива попьём, — предложил я. — А потом можем на аттракционы сходить, на Колесо Обозрения, я любил с отцом туда ходить, раз в год ходил. Сейчас он в Монсу переехал и я его уже три года как не видел. А потом я куплю тебе сладкой ваты — гадость, конечно, но для общего настроения пойдёт. А потом мы поедем домой и займёмся чем-нибудь таким, чем обычно влюблённые занимаются. А потом…

— А потом анимешку твою посмотрим, — подхватила Аня и шморгнула носом. — Иди ложись спать, я буду рисовать. Дорисую и приду к тебе.

Я кивнул, чмокнул её в губы и пошёл к себе.

Ночью я почувствовал, как она ко мне прилезла, залезла под одеяло, обняла меня, поцеловала в лоб. Я обнял её, пожмякал за что-то, не поняв даже за что, сгрёб в охапку и уснул заново.

На утро я проснулся один с тревогой в груди.

Вещей нет, её кроссовки в коридоре не стоят. Кот у меня в ногах, даже не шевелится.

— Ань? — позвал я её.

Тишина в ответ.

Ушла? Оставила меня, чтобы увести подальше от врага?

Я побрёл на кухню и увидел краем глаза движение в комнате. Аня сидела за моим компом, играла в стрелялку в наушниках. Она окинула меня взглядом и покраснела:

— А чего это ты в одних трусах разгуливаешь?

— Как будто ты там что-то не видела, — хохотнул я и почесал спину, успокоившись и отправляясь в туалет.

Одевшись и почистив зубы я, наконец, заглянул на кухню и обомлел. Рисунок был на весь пол, весь в завитушках, в дугах, точечках, рюшечках. Красивый, я бы сказал. Но вызывал он другие эмоции — это был орущий гнев. Если бы мне сказали изобразить гнев, я бы показал бесформенное это, полностью состоящее из гнева.

Аня в два прыжка оказалась рядом со мной, потянула меня назад из кухни, обнимая со спины.

— Нельзя туда!

— А как же мы кушать будем.

— Пошли сходим куда-нибудь. Что твой желудок сегодня хочет?

— Картофельные дольки с куриным филе в сливочном соусе с сухим укропом, — мечтательски заявил я.

Аня стояла и облизывалась, глядя мне в глаза.

— Почему ты придумываешь такие вкусности? Я с тобой жопу раскормлю. Тебе разве нужна толстая жена?

Она засуетилась, обняла меня.

— Нет, я передумала. Корми меня!

— Пойдём в Коптильню опять, там такое готовят, — сообщил ей я, копаясь у себя в полке и собираясь.

Выйдя в коридор, я обнаружил входную дверь открытой. Аня стояла не шевелясь с призванной глефой в руках.

— Макс, назад, — скомандовала она, но я шагал вперёд.

— Доверься мне, — попросил я и она лишь похлопала глазами.

Я стал рядом.

«Я готов», — раздался бас с хрипотцой из недр моего сознания.

На пороге стоял мужчина: лысый, круглолицый, с блеклыми бровями и тёмными глазами, как у Ани. У него была густая рыжая аккуратно постриженная бородка с усами. Он был моего роста, чуть шире в плечах, со статной осанкой. В майке с джинсами и в кроссовках — совершенно неприметный, так на контрасте с тем же Игорем.

— Аня, я пришёл один. Я понял свою ошибку.

Голос приятный, бархатный баритон.

— Не называй меня Аней, не заслужил, — буркнула она. — Я прошу тебя только об одном: оставь меня в покое.