Максимализмы (сборник)

Если я оказываюсь в ювелирном магазине, я сразу устремляюсь к прилавку с часами – именно часы влекут меня с особой силой. То ли своей причастностью ко Времени, то ли своим неморгающим гипнотизирующим оком, то ли наручником, охватывающим запястье. С юных лет часы завораживали меня. В 15 лет я писал:

Дай досмотреть жизни сон, будильник.

А позже было такое (см. General Erotic, 2008. № 166):

…Руки скручены
наместником времени на Земле —
часами-наручниками.

Ощущение, которое охватывает меня, когда я смотрю на сверкающие ряды часов – будто я сижу у океана времени и предо мной колышется необъятный всепоглощающий простор. Огромные волны бросаются на невысокую скалу, с которой я любуюсь океаном, и я знаю, что погода ухудшается, усиливается ветер, растут волны и одна из них когда-то сорвет меня с камня, на котором я сижу, и я окажусь в пасти океана с горько-солёной слюной. Плаваю я плохо и выплыть на скалистый берег вряд ли удастся. Поэтому я перевожу глаза с одних часов на другие, как бы пересаживаясь с одного камня на другой и стараясь обмануть хищные волны.

Я люблю часы со стрелками, причём с большой секундной стрелкой – с ними движение времени ощущается острее, чем глядя на смену абстрактных цифр, которые могут обозначать что угодно помимо времени. Кроме того, в цифровых часах ты лишён возможности любоваться совокуплением стрелок и разбеганием их, пресытившихся, в разные стороны. Когда же ещё есть большая секундная стрелка, она покрывает то минутную, то часовую, а когда минутная и часовая ежечасно находятся в минутном совокуплении, то к ним на мгновенье присоединяется секундная стрелка и происходит любовь втроём. Сказывают, есть часы и с большим количеством стрелок – что ж, чем больше участников в оргии времени, тем веселее.

Часы влекут меня с тех пор, когда я мальчиком лет пяти стал регулярно просматривать журнал Крокодил, на который подписались мои родители. Там из номера в номер публиковались карикатуры на американских капиталистов. Стереотип был выработан жёсткий: толстый лысый с сигарой во рту сидит на кресле, положив ноги на журнальный столик, а на волосатой руке у него не одни наручные часы, а сразу трое. В представлении советского человека это было символом безудержной роскоши. Трое наручных часов поражали меня больше всего, когда на руках родителей, бабушки и дедушки я видел только по одному циферблату. И мне хотелось иметь часы, а тут у одного толстого – целых три штуки! Для меня это было тоже чрезвычайным явлением.

Если смотреть на прилавок часов знаменитых и дорогих фирм, то пейзаж весьма единообразен: это платина, золото, серебро, нержавеющая сталь и бриллианты. Если часы с ремешками, то это высокого качества кожа чёрного, коричневого, иногда синего цвета.

Но тут моим взором овладели часы ярко-оранжевого цвета.

Вернее, сами часы созданы из обыкновенной стали, но на чёрном циферблате ободок, часовые метки и секундная стрелка – оранжевые и ремешок тоже сияет тем же чудесным цветом. Формы строгие, но цвет – восторженно-непристойный. И вытворил такое не кто-нибудь, а сам Армани.

Я редко влюбляюсь в вещи. Да и в людей тоже. Единственная моя многолетняя любовь, не теряющая страсти – это компьютер Макинтош (потому-то я регулярно покупаю его новые модели).

В наручные, стенные да и в башенные часы я точно никогда не влюблялся – а тут я почувствовал это подвластное, беззащитное состояние любви. Неведомая красота пленила меня. Я не мог оторвать от неё глаз и сердца. Это была красота времени, которая сначала убьёт, а потом возродит уже для бессмертия.

Два дня я мучился этой любовью, которая, к счастью, была продажной. Оставалось выторговать её подешевле. Все магазины, как сговорившись, продавали мои волшебные часики за одну и ту же цену. Но есть огромнейший бордель eBay, где любую любовь можно купить втридёшево. Вот я и нашёл сутенёра в Гонконге, который продал мне девственного Армани ровно в два раза дешевле, чем в Америке.

Так что радость от обладания оранжевым временем у меня ещё сильнее. Буду от счастья носить его на руках. Пока меня не занесёт, а время – не понесёт.

Аборт как самозащита

Аборт – это самозащита женщины от вторжения в её жизнь существа, которое кардинально изменило бы её существование, да так, как она того не желает. Это подобно самозащите от вторжения в дом грабителя. Женщина может его убить, и закон посчитает её правой. Тело женщины – это её дом, и пока американский закон позволяет убить зародыша безнаказанно.