Максимилиан Волошин и русский литературный кружок. Культура и выживание в эпоху революции

Когда местные большевики попросили Волошина выступить в качестве парламентера, он сел в маленькую лодку под белым флагом и отправился на крейсер, на борту которого, как выяснилось, оказались его старые знакомые и лица, с которыми он уже встречался. Когда Волошин выполнил свою роль посредника с командиром корабля, ему сказали: «“Вас офицеры ждут в кают-компании”… Я прошел туда и увидел массу знакомых лиц». Почти все офицеры Добровольческого флота были молоды, объясняет Волошин: «Так что я увидел за полчаса большую часть моих слушателей из Симферопольского университета», – до революции он время от времени выступал там с лекциями [там же: 279]. Они потребовали, чтобы он почитал им что-то из своих последних стихотворений (в целом белые проявляли больший интерес к поэзии, чем красные), и поэтому перед отъездом он провел какое-то время в их компании, читая стихи и ведя интеллектуальную беседу.

Однако это сравнительно благополучное начало власти белых не имело продолжения. Через несколько дней Волошин получил срочное сообщение от жены Маркса, бывшего царского генерала, завоевавшего уважение Волошина своим эффективным и беспристрастным руководством Симферопольским Отделом народного просвещения. Она писала, что Маркс арестован белыми, и спрашивала, не сможет ли Волошин приехать (вероятно, в качестве человека, имевшего связи в стане белых) и попытаться вызволить его. Так началась вторая большая «авантюра» Волошина во время Гражданской войны в Крыму. В своих воспоминаниях он пишет, что в тот же день отправился в Феодосию. Там выяснилось, что при взятии города добровольцы не проявили особого интереса к Марксу, но вернувшаяся из Керчи и Батума ранее высланная белая «буржуазия», как ее называет Волошин, потребовала арестовать его за работу в Отделе народного просвещения. Положение быстро становилось все более опасным: было принято решение перевезти Маркса в Керчь и там судить как предателя. Не только суд представлял угрозу для жизни Маркса; нельзя было исключать и того, что по дороге в Керчь его расстреляют охранники или другие белые, слишком нетерпеливые, чтобы дожидаться законного приговора. В изложении Волошина история о том, как он вырвал Маркса из рук добровольцев, со всеми ее ужасами, испугом, трогательностью и моментами, когда он чувствовал себя абсолютно беспомощным, читается почти как учебник по тонкой механике общения с администрацией военного времени. Первым шагом Волошина стало получение пропусков для себя и для жены Маркса, чтобы они могли сопровождать его во время его транспортировки в Керчь. Лицом, выдающим такие пропуска, был недавно назначенный военный комендант города; обнаружив, что перед кабинетом этого человека выстроилась немыслимо длинная очередь, Волошин нашел среди военных знакомого, который, как и он сам, учился в местной гимназии, и тот провел их к коменданту. Получив пропуска после дружеской беседы о природе войны и о «предательстве», совершенном Марксом в военное время, по другой линии связи, от начальника феодосийского порта, Волошин узнал, когда и на каком поезде Маркса повезут в Керчь. Пробравшись в товарный вагон рядом с тем, в котором под охраной находился Маркс, за время 36-часовой поездки в Керчь по израненной войной местности (Керчь расположена примерно в 150 километрах от Феодосии) Волошин подружился с охранниками, защитил Маркса от оскорблений и грабежа, а также как можно подробнее разузнал о том, какая участь его ожидает.

В Керчи он отправился на розыски знакомого Маркса, тесно связанного с Добровольческой армией состоятельного белого, которого Маркс выручил во время войны с Германией. В бытность свою генералом царской армии Маркс, по-видимому, на основании своего предыдущего знакомства с этим человеком, забрал его с фронта, определил к себе в штаб и даже поселил у себя на квартире. Однако, как оказалось, даже такая личная обязанность и бытовые узы не сработали. Состоятельный сторонник белых, принимавший теперь у себя нескольких добровольцев, отказался от встречи с Волошиным и женой Маркса. Когда они стояли перед домом этого человека, Волошин вполне мог догадаться, почему именно этот бульвар, расположенный в этом элитном районе, был увешан трупами военнопленных-большевиков. Волошин и жена Маркса сами подвергались опасности, потому что оказались на улице после наступления в 10:30 комендантского часа и им негде было остановиться на ночлег.