Максимка, Толик и каляки-маляки

– Я буду горку делать, – обрадовался Игорёк и взял оранжевую лопатку, ту самую, которую подарил ему Дед Мороз на Ёлке.

– А я буду лепить снеговика, – и я тоже взял лопатку.

Снегопад в последние дни не прекращался, и снег засыпал весь лес, все деревья, фонари, скамейки и тропинки, только главные аллеи были расчищены.

– Смотри, Игорёк, – сказал я, когда на аллее, из-за поворота, поднимая клубы пушистого снега, с шумом показалась снегоуборочная машина.

Мы отошли в сторону и с интересом наблюдали, как двигалась эта большая машина, и как она убирала снег.

На детской площадке никого не было. Мы с Игорьком очистили от снега горку и стали кататься. Забрались на горку, сели паровозиком, оттолкнулись и вниз. Горка высокая, мы катимся быстро, Игорёк хохочет, раскраснелся. И снова поехали, и снова! Когда мы накатались на горке, я предложил:

– Давай снеговика лепить!

– Давай! – обрадовался Игорек.

Снег был не мокрый, но довольно липкий, и мы скатали один шар, такой большой, что дальше катать его стало тяжело. Мы прикатили его к ёлочке и похлопали лопаткой, чтобы он стал плотнее, а потом пошли лепить ещё два шара. И когда они были готовы, один больше, другой меньше, мы позвали маму, и она помогла нам поставить снежные шары друг на друга – самый большой внизу, потом меньше, и самый маленький шар – голова – сверху. Потом мы отыскали ветки, упавшие от сильного ветра с деревьев, и сделали из них руки, из тонких берёзовых веточек с потемневшими листьями получились волосы, а сосновые шишки стали глазами и носом для снеговика. Сверху я воткнул несколько сосновых веток с иголками, и получились пышные, зелёные пряди волос надо лбом.

– Это вИхор, – сказал Игорёк.

– Не вИхор, а вихОр, – исправил я брата.

– А рот где?

Я согнул пополам веточку, приделал её на месте рта, и снеговик заулыбался. Игорёк отошёл, засмеялся, запрыгал на одной ножке и запел:

– Ля-ля-ля, ля-ля-ля, – так ему понравился наш снеговик, улыбающийся, высокий, лохматый, с весёлыми зелёными прядями волос.

– Надо дать ему в руки метлу, – сказал я.

– Метлу не надо давать, он без метлы радостней выглядит, – мама смотрела на снеговика и улыбалась, – пойдёмте белочек кормить, я орешки взяла.

На перекрёстках аллей к толстым стволам высоких елей и сосен были приделаны кормушки для белочек, которых в последние годы в нашем парке стало много.

Белочки привыкли к людям, привыкли, что о них заботятся и кормят, и они совсем перестали бояться, а, увидев кого-нибудь рядом, тотчас сбегали с деревьев на землю и садились совсем близко, смешно скрещивая верхние лапки и сверкая малюсенькими, чёрными глазками.

Мы положили орешки в кормушки и постояли рядом, наблюдая, как белочки грызут их, держа двумя лапками. Когда рядом проходил кто-нибудь с собакой, пусть даже эта собака была на поводке, белочки убегали на дерево и ждали, когда собака уйдет.

А людей они не боялись – носились по земле, засыпанной снегом, бегали вверх-вниз по деревьям и перелетали, как пушинки, с ветки на ветку, только искрились в зелёных сосновых иголках рыжие хвостики, похожие на парашюты.

Потом мы пошли домой и, проходя мимо детской площадки, увидели рядом с нашим снеговиком двух малышей с мамами. Эти малыши били снеговика лопатками, а их мамы… ногами. Я побежал к снеговику, вслед за мной Игорёк, но когда мы оказались рядом, его уже сломали – голова отлетела в сторону, палки, которые были руками, заброшены далеко, один снежный шар разбился на куски, а по другому, нижнему и самому большому, эти мамы били ногами, а их дети смеялись. Игорёк расплакался, и слёзы ручьями текли по его щекам.

– Что вы делаете! – взволнованно воскликнула мама.

– Мы… так они же маленькие, – ответила мама одного из малышей, – они так играют.

– Печально, если вы не поняли, – мама вздохнула, вытерла Игорьку слёзы, взяла за руку и повела домой, а он всю дорогу всхлипывал и никак не мог успокоиться.

Через день мы, то есть мама, Игорёк и я, гуляли в парке и оказались там, где раньше стоял наш снеговик. На том же месте, у пушистой ёлочки мы увидели снеговика, другого снеговика, он был меньше, но у него тоже торчали во все стороны волосы-ветки, и он улыбался… тоже улыбался.

Кеша-красавчик

На день рождения родители подарили мне волнистого попугайчика. И хотя я давно мечтал о нём, этот подарок стал для меня настоящим, большим сюрпризом.

Попугайчик, которого я назвал Кеша, был маленький, и если его тихонечко потрогать, тёплый и мягонький такой, и весь ярко голубого цвета, даже клювик у него был голубоватый, только глазки чёрные и лапки с тонкими коготками жёлтые.

Мама сказала, что ему всего шесть недель, а доказательство этому – его голубой клювик, который с возрастом должен становиться жёлтым.

«Только такие молоденькие попугайчики могут научиться говорить», – сказал на Птичьем рынке продавец, у которого мама купила Кешу.