Малабарские вдовы

Но как мог состояться такой разговор между женщиной, соблюдающей уединение, и мужчиной-слугой?

Сакина как-то раз упомянула, что по утрам ухаживает за цветами в саду.

Луч полуденного солнца пересек бывшую спальню Омара Фарида, в ней стало светлее.

Первин была уверена, что мистер Фарид держал ключ от запертой двери у себя в комнате.

Первым делом она осмотрела стол, но там оказались только деньги и документы. Открыла двустворчатую дверь альмиры из красного дерева. Осторожно принялась перебирать стопки мужских рубашек, пижамных штанов, пиджаков-шервани. Все они были из хлопка среднего качества – такие впору носить работнику, не владельцу. Среди прочего оказался один-единственный европейский костюм, из серой хлопчатобумажной ткани, с биркой рядового бомбейского портного. От костюма слегка пахло, как будто его убрали в шкаф, не выстирав.

Пыли на одежде не скопилось – значит, она принадлежала мистеру Мукри. Костюмы он, видимо, носил только на службу или по особым случаям. Другой костюм был на нем в момент смерти: он так был залит кровью, что цвета Первин не запомнила.

Зато сейчас она вспомнила другое. Слова Сакины, когда Первин в первый раз спросила у вдов, как они действовали, когда узнали, что за перегородкой-джали лежит истекающий кровью мужчина.

«То, что на мужчине европейский костюм, еще не значит, что это наш управляющий».

Первин уже давно перестала верить, что труп обнаружила Амина, – девочка ведь ничего об этом не сказала, когда Первин стала ее расспрашивать. Сакина же сказала, что не смотрела – при этом она откуда-то знала, во что мужчина одет.

Проницательный юрист заметил бы эту нестыковку, едва услышав слова Сакины. Но Первин тогда еще не справилась с собственным потрясением, и на нее давила возложенная на нее полицейскими обязанность собрать со всех сведения. Смысл сказанного дошел до нее только сейчас, когда она увидела в альмире второй костюм.

Первин напомнила себе о непосредственной задаче. Осмотрев содержимое альмиры, она в поисках ключа заглянула под нее. Пусто.

Она сообразила, что уже прошло целых десять минут. Нужно искать проворнее.

В ящике одной из прикроватных тумбочек лежал спичечный коробок. В другом – женская щетка для волос, две шпильки, небольшой флакончик с аттаром. Даже не открывая, Первин почувствовала запах сандалового масла – аромата, который используют супружеские пары.

Первин покрутила шпильки в руках, увидела длинный блестящий черный волос. Из трех жен самые красивые волосы были у Сакины – скорее всего, волос принадлежит ей. А вот шпилька натолкнула Первин на еще одну мысль. Она подошла к запертой двери, просунула шпильку в замочную скважину. Покрутила – и вот раздался щелчок.

Дверь раскрылась, скрипнув на пересохших петлях; за ней открылся узкий пыльный, выстланный мрамором проход. На полу коридора осталось множество следов, а сам он был шириной чуть больше полуметра. От приступа клаустрофобии Первин спасло лишь то, что под потолком тянулся целый ряд световых фонарей. Окна были закрыты, в проходе стояла страшная духота. А еще здесь витал смутный запах, который перенес Первин в ту страшную комнатушку в доме Содавалла.

Первин прошла по коридору до конца, слева появилась дверь – Первин знала, что она ведет в комнату Сакины. Однако следы, оставшиеся в пыли, здесь не обрывались, они уводили за поворот.

Значит, еще кто-то из жен причастен к убийству?

Первин оказалась во второй части изогнутого буквой Г коридора зенаны – здесь располагались покои Разии и Мумтаз. Вот только на двери в стене она больше не смотрела. В самом конце прохода на мраморном полу лежал какой-то темный сверток.

Первин бросилась туда, в нос ей ударил запах запекшейся крови, к горлу подкатила тошнота. Рядом со свертком она резко остановилась от ужаса. В черный шифон с бурыми пятнами засохшей крови было завернуто маленькое тельце.

Первин отодвинула шифон и увидела, что внутри лежит, скорчившись, девочка, лицо ее скрыто темными волосами. Это была Амина.

Первин почувствовала, что глаза застит слезами. Зря она медлила с тем, чтобы сообщить в полицию об исчезновении дочери Разии. При участии полиции она смогла бы провести обыск сразу после того, как стало известно, что Амина пропала.

Первин опустила дрожащую руку Амине на лоб. Он был теплым, но, возможно, только из-за жары в проходе. Однако, когда она откинула волосы с лица девочки, ноздри слегка дрогнули, будто при вдохе. Губы пересохли и растрескались.

Первин проворно просунула руку под шифон, нащупала запястье Амины. Обхватив его, почувствовала биение пульса. Амина жива, но без сознания – из-за перегрева? Или под действием наркотиков?

Девочку надо было переместить в безопасное место. Три дня обезвоживания – это не шутки. Сестра Сайруса, Азара, которую бросили без помощи, тоже умерла, потому что не пила и не ела. Первин надеялась, что не опоздала.

Пытаясь поднять девочку на руки, Первин вдруг вспомнила, что из всех трех вдов черный шифон носила только одна.

И тут раздался резкий щелчок открывшейся двери. Объятая ужасом, Первин повернула голову. В проход шагнула Сакина.