Малабарские вдовы

После их задушевного разговора в Бандре Первин не слышала от него ни слова. Она не выходила из семейного бунгало, и перед глазами у нее вставал один страшный сценарий за другим.

Наверное, Сайрус рассказал про нее родителям и получил решительный отказ. Содавалла так разгневались, что увезли его обратно в Калькутту. Принять это ей казалось легче, чем более очевидный вариант: Сайрус не сдержал обещания. Может, романтические заявления были просто уловкой, чтобы ею насладиться. Или он все обдумал и решил, что девушка, которую ему выбрали родители, чем-то лучше.

Дома она оставалась еще и по причине родительского гнева. В пятницу днем в клубе «Рипон» Джамшеджи очнулся от дремы, потому что услышал, как два адвоката сплетничают об истории с первой студенткой Государственной юридической школы: сама ушла, или ее выгнали.

Вечером Первин призвали в гостиную, к родителям. Она не решалась на них взглянуть, лишь пробормотала:

– Я собиралась объяснить, что произошло. Но не могла подобрать слова.

– И предпочла обман! Каждый день уезжала в город с учебниками, а сама уже не училась. Как ты проводила все эти часы, если не была на занятиях? Тратила деньги, ходила в кино, ела в ресторанах? – Джамшеджи был вне себя. – Так вот, теперь посиди-ка дома.

– Я ходила в библиотеку. – Голос у Первин дрожал. – Но не могла больше провести ни дня рядом со студентами и преподавателями в колледже.

– Тебе невыносимо в колледже? – Вид у отца стал озадаченный. – Но ты была лучшей студенткой!

– Меня все время пытались выжить – и чего только не вытворяли, чтобы мне было невыносимо находиться на занятиях, – ответила Первин.

– Это верно, – вмешалась Камелия. – Однокурсники над ней издевались. Про некоторые случаи она рассказывала. Но с этим можно было бы разобраться…

Первин была благодарна матери за эти слова, но не хотела создавать впечатление, что попусту очерняет своих однокурсников.

– Это не просто «случаи», и такое происходило каждый день. Они убили во мне желание изучать право. Прости меня, папа.

– Но… – Суровость на лице Джамшеджи сменилась смятением. – И что теперь? Кем ты хочешь стать?

– А почему мне обязательно становиться кем-то? Я не могу просто быть собой?

Сказать им правду она не могла: «Я хочу отсюда сбежать и выйти замуж за Сайруса». Не собиралась она ошарашивать их еще одним скандальным признанием, тем более ведь может оказаться, что любимый ее исчез без следа.

Однако через два дня все переменилось. Началось все в воскресенье вечером с телефонного звонка дедушки Мистри. Трубку сняла Первин и, услышав знакомый сиплый голос, сразу насторожилась. Дедушка обычно звонил на что-то пожаловаться: у него артрит, разносчик не доставил заказ, Мустафа опять в чем-то провинился.

– В Мистри-хаус пришли какие-то парсы из Калькутты, хотели видеть твоего отца. Я сказал, что его нет на месте, они оставили письмо. Что это еще за ерунда такая? – заворчал дедушка. – Эти гхельсаппы[46] сказали, что адвокат им не нужен.

Первин почувствовала, что волоски на запястьях встали дыбом.

– Бапава[47], а сколько их было?

– Муж, жена и взрослый сын. Мустафа их впустил. Сказал, что сын очень напористый. Я велел, чтобы такое не повторялось.

– Я рада, что он их впустил. Этот очень важные люди! – Первин ощутила счастливое облегчение, хотя и не могла понять, почему Содавалла пошли именно в Мистри-хаус. Она же назвала Сайрусу свой домашний адрес. Возможно, в семье решили, что прежде всего нужно выразить почтение деду. – Ты им сказал, чтобы они зашли сюда?

– Стану я отправлять чужаков к твоему отцу, чтобы они ему докучали! – сварливо заявил дедушка.

– Я сейчас приеду за письмом.

– Никуда ты не поедешь поздно вечером. Если хочешь, я письмо сам привезу. – Он помолчал. – Что Джон готовит на ужин?

– Карри из креветок. Приезжай, пожалуйста. Уверена, там на всех хватит! – У Первин возникли подозрения, что дедушка позвонил сказать про письмо только потому, что соскучился. Вот и хорошо. Он свое получит – возможно, и она свое тоже.

Первин встретила деда в вестибюле, попросила не отдавать отцу письмо до конца ужина. Она знала: голодные люди вспыльчивы, а когда отец с дедом насытятся и за едой выпьют несколько бокалов, то и отреагируют благожелательнее.

Сразу после десерта Первин пригласила всех перейти в гостиную. Она сказала:

– Бапава привез важное письмо. Я его не читала, но слышала, что речь там обо мне.

– Ну надо же! – обрадовалась Камелия. – Может, это из колледжа, еще есть надежда…

– Скорее у курицы зубы вырастут, – отрезал дедушка Мистри. – Это письмо от парсов из Калькутты.

Джамшеджи вскрыл конверт, вставил в глаз монокль. Дочитав, обвел взглядом родных, покачал головой.

– Очень странно. Они просят завтра встретиться с ними в отеле «Тадж-Махал-палас», чтобы обсудить возможный союз для Первин.

– С кем? – Растом, ерзавший на диване рядом с дедушкой Мистри, поднял глаза.

– Фамилия авторов письма – Содавалла, – пояснил Джамшеджи. – Довольно распространенная, но я их что-то не припоминаю.