Малабарские вдовы

Мысли Первин неслись вскачь. Ей страшно хотелось поскорее выйти за Сайруса, но не устраивать свадьбу в Бомбее – это ужасно. С детства она помнила десятки свадеб у родственников: трудно сказать, смогут ли все эти люди приехать в Калькутту. И очень будет странно, если свадьба пройдет не в бальной зале отеля «Тадж-Махал-палас» – дедушка очень на это надеялся, памятуя свои особые отношения с основателем отеля.

– Оплачивать свадьбу будем мы. И она должна состояться здесь, в «Тадж-Махале», – непреклонно объявил Джамшеджи.

– Но папа! – Первин не смогла себя заставить договорить: «Если ты будешь упираться, я могу потерять Сайруса».

– Отель великолепный, но в Калькутте есть места не хуже, – высказала свое мнение миссис Содавалла.

Первин подумала: а знает ли миссис Содавалла, что они сидят в самом дорогом отеле Бомбея? Впрочем, для нее дело было не в любимом отеле, а в Сайрусе. Первин пробормотала:

– Я не против выйти замуж в Калькутте. Для меня важна не свадьба, а муж и семья.

– Если будут проблемы с бронью, позвольте нам помочь, – сказала миссис Содавалла, поглаживая Первин по руке. – В Калькутте парсов невеликое количество, а значит, агьяри нам предоставят в любой момент.

В ответ на теплую улыбку миссис Содавалла Первин засветилась изнутри – поняв, что ее ждут в этой семье.

– Закажем ленч, мистер Мистри? – с нетерпением спросил мистер Содавалла.

– Ну хорошо. – По тону Джамшеджи Первин поняла, что он смирился с неизбежным. – И давайте не будем с ним торопиться. Нужно время, чтобы все это переварить.

Сделав заказ, Первин извинилась и выскользнула в женский гардероб.

Сайрус нагнал ее в мраморном коридоре. Глядя в глаза, произнес:

– Как же я тебя люблю и как тобой восхищаюсь. Ты великолепно себя вела, я и помыслить не мог, что ты заставишь их пойти на компромисс.

– Я очень боялась тебя потерять, – призналась Первин, – вот ко мне и пришли нужные слова.

Разумеется, они не могли поцеловаться или взяться за руки – этим они опозорили бы родителей. Но никто не помешал им несколько минут смотреть друг другу в глаза, давая взглядами обещания, которые не выскажешь словом.

13. Рис и розы

Калькутта, сентябрь 1916 года

Разделяла их лишь полоска ткани.

Первин скованно сидела на бархатном стульчике по одну сторону чистейшего льняного полотна, которое держали Растом и брат Сайруса Нивед. Следуя традиции, глаза она опустила в пол. На коленях у нее лежал букет роз – подарок Бехнуш Содавалла, символ плодородия и любви. Розовый аромат поднимался вверх, сливаясь с наполнявшим воздух густым запахом ладана. У Первин слегка кружилась голова: она знала, что через несколько минут станет замужней женщиной.

Сайрус сидел по другую сторону полотна, ей слышно было его дыхание. Вспоминалось, насколько близко друг от друга они были в Лэндс-Энде. И вот они здесь, в окружении родных – и мечта, еще месяц назад выглядевшая несбыточной, претворяется в жизнь.

Сайрус показался ей воплощением грации и силы, когда вошел в свадебную залу в своем дагли[51] – белом костюме с высоким воротником, какие надевают на религиозные церемонии. Жесткая пагри[52] на голове прибавляла ему роста; лицо было выбрито с особой тщательностью.

Первин выглядела не менее нарядно. После утреннего ритуального омовения Камелия час с лишним надевала на дочь свадебное сари. Девять метров кружева из Шантильи, которое выглядело особенно изумительно, потому что цветы в узоре были расшиты мелким жемчугом. Запястья не гнулись, схваченные браслетами – массивными золотыми, принадлежавшими их семье, и из слоновой кости с рубинами от Содавалла: они прекрасно сочетались с бриллиантом и рубином в кольце, подаренном ей на помолвку. Шею охватывало тяжелое ожерелье из рубинов в золоте – раньше оно принадлежало ее матери – и полагающаяся невесте гирлянда из белых и красных роз.

Первин все рассматривала букет на коленях, удерживаясь от искушения прижать цветы к лицу и всей грудью вдохнуть их запах. Ладони она раскрыла и положила на колени, как велел священник. Так он сможет насыпать ей в левую ладонь рисовые зернышки – а потом она разбросает этот рис по ходу ритуала.

Несколько священников выпевали молитвы, а потом один из них запустил руку под полотно и вложил ее ладонь в ладонь Сайруса. Пожатие скрепило их узы. Первин подумала, какой ужас это прикосновение должно вызывать у молодых людей, друг с другом не знакомых. Рука Сайруса была надежной, привычной; Первин ее пожала.

Молитвы все звучали, а старший священник семь раз обернул мягкой бечевкой их сомкнутые ладони, как символ семиединства Бога и шести его архангелов. Два его помощника удерживали полотно на месте, пока старший обвязывал той же бечевкой их стулья. То был символ их союза: два человека повязаны узами брака. Первин много раз видела, как совершается брачный обряд, но было особое диво в том, чтобы стать частью традиции, которой много тысяч лет.

И вот седьмой круг завершился. Внезапно торжественную тишину разорвало множество женских голосов – они призывали Сайруса или Первин бросить рис первым.