Малая Бронная

— Знаете, Верочка, этот несчастный погиб не от травмы, а от заражения крови. Если бы в тот момент был врач… — она затянулась и выдохнула густой клуб дыма.

— Ваши выводы?

— Деточка, это тяжело говорить, но заражение ведь следствие катастрофы. И Окшу жаль. Молодой, у жены тяжелая беременность.

— Всех-то вам жаль, Елена Михайловна, — ласково упрекнула Вера. — А жену погибшего?

— Так трудно выбирать в несчастье. Я умолкаю, слово за вами.

Уходя, она сказала, опять скрываясь за дымом самокрутки:

— Я слыхала о Сажевском…

— Быстро же! — невольно заметила Вера.

— Мне Шурочка сказала.

— А-а, понятно.

— Я уверена, Женя поймет и… не бросайте этого дела.

— Почему?

— Вы — как бы это сказать? — не равнодушная и не озлобленная. Забегайте на огонек! — И торопливо ушла, точно боясь вопросов.

Вера смотрела из окна, как Смирнова шла к новому мосту. Ее тонкое тело чуть покачивалось, маленькие ноги становились неуверенно, из ворота черного шелкового платья виднелась слабая белая шея. Милая, добрая, пугливая женщина. Но кого же она имела в виду? Кто равнодушный, а кто озлобленный?

Дня через два Веру вызвал Климов.

— Поедешь в областную прокуратуру на курсы.

— Но у меня арестованы люди…

— Приказ. Собирайся, дела отдай Шарапову, Лучинников едет в соседний район.

Шарапов рассвирепел. Пошвырял папки с ее делами в шкаф, даже не взглянув на них.

— Дело торга арестантское, — предупредила Вера.

— Знаю. Своих дел по горло, я не каторжный, посидят.

Вера пожала плечами, идти к Климову бесполезно, одна надежда — вырваться с курсов раньше срока. На крыльце прокуратуры она столкнулась с щуплым человеком в зимней шапке. Он обрадованно зачастил:

— Товарищ следователь, я к вам! Небось потеряли меня, а я приболел, пришлось отлежаться тут у кума, но теперь все, вот он — я! — И прищелкнул каблуками облезлых сапог.

— Идите домой, Карасев, все уладилось.

— Ага, понятно… — Он затоптался на месте, скривился и дрогнувшим голосом сказал: — Спасибочки. Скоро распутали, кабы кто другой, намытарился бы. Спасибочки.

Ночью, сидя в переполненном вагоне, Вера вспомнила о Карасеве. Знал ведь, что невиновен, и боялся только «мытарств», но не укрылся от них. А Окша? «Будь вы на моем месте!» У каждого свой характер. Неприятен Окша своей трусостью, а еще больше торопливым желанием свалить вину на погибшего. И все же надо переломить себя и смотреть на дело с точки зрения фактов. Это трудно, но нужно.

2

В областной прокуратуре Вере сразу предложили пройти к начальнику следственного отдела. Исмаилову за глаза звали Кочергой. И в самом деле была она длинная, худая и смуглая до черноты. Густые черные волосы заплетала в косу, и эта тяжелая девичья коса совершенно не вязалась с мужеподобной фигурой Кочерги.

Исмаилова оглядела Веру холодными синими глазами и категорически сказала:

— Две недели будете помогать у нас, зачеты сдадите без посещения лекций, думаю, ваши институтские знания не испарились, если, конечно, они были.

Пришлось засесть за просмотр чужих дел. Скучное занятие. По каждому делу нужно было давать на утверждение Кочерге проект заключения, а это оказалось самым неприятным. Чертова Кочерга была беспощадна не только к сути, но и к форме документа.

— Правильно, хорошо, — кивала она своим хищным носом. — А что это за виртуозное «исходя из изложенного вышеследующего»? Перепишите. Коротко, просто, ясно.

А просто-то и было самым непростым. Через неделю Вера запротестовала:

— У меня в районе остались арестантские дела, не время ворошить тут бумажки!

— Экзаменов боитесь? — прищурившись, кольнула Исмаилова.

— Несерьезно, — сгрубила Вера. — Я о деле.

— Ничего не поделаешь, придется вам поворошить бумажки с нами, бездельниками.

Вера ушла возмущенная и в этот вечер не стала сидеть над опостылевшими заключениями, пошла побродить по городу.

Он был большой и страшный. Война выколола глаза домов, вырвала двери, снесла крыши. Наскоро ремонтировались уцелевшие здания, и они становились почти сплошными стенами. Окна закладывали кирпичом и белили. Не было стекол, не было досок, не было железа, но были люди. Они возвращались на свои пепелища, и с ними возвращалась жизнь. Уже работал кинотеатр, открылась библиотека. Однако ходить в кино одной было малоприятно, и все следующие вечера Вера опять сидела в прокуратуре над заключениями. Вместе с ней работала следователь Пригородного района Мария Шумилина. Эта маленькая крепышка нравилась Вере. Деловитая и говорливая, Мария умела работать, и Вера присматривалась к ее стилю. Мария выбирала самые толстые дела, Вера — наиболее срочные. Мария смеялась:

— Срочные сама Кочерга рассмотрит, а до толстых охотников не бывает, так я их пожалею.

— Бесполезная трата времени, — уныло листала очередное дело Вера.

— Не согласна, людей, конечно, не видно, но сколько нарушений, ужас! Главным считаю неправильную квалификацию преступлений.

— А суд для чего?

— Судьи ошибутся, это пострашнее, там уже действует автоматика.

— А обжалование?

— Не всякий обжалует, и решенное дело труднее рассматривать, а человек уже осужден.

— Стоит подумать.